Также удалось сговориться с Малом о ремонте обоих кольчуг. Дело непростое. Проволоки требовало, которые в здешние времена не так-то и просто тянуть. Однако кузнец взялся. Потребовав в уплату один из мечей. Поторговались. Сошлись на боевом топоре. Тоже дорого за добрый сшив нескольких железных колечек. Но эта наглая, ухмыляющаяся морда чувствовала себя уверенно. Да и как иначе? Считай, монополист, хотя такого слова он и не знал…
Глава 5
– Опять ты гадишь где попало?! – воскликнул Ярослав, заметив, что Любава опять игнорирует спешно возведенный туалет класса сортир [7]. Не так, чтобы она именно что гадила где попало, но утрирование в таком деле было нелишним.
– Отстань! – раздраженно воскликнула она.
– Кошка бездомная и та следит за тем, где оправляется! А ты?
– А что я?
– Опять гадишь, где приспичит! Иди в сортир!
– Ох… – застонала Любава, раздраженная этой опекой и трудновыговариваемым словом [8].
Так уже сложилось, что туалета класса сортир в здешних местах не было, как и ничего аналогичного. Малая скученность не требовала таких вещей. Да и общий низкий уровень развития общественных институтов догосударственного уровня накладывал свой отпечаток. Люди «не парились», наслаждаясь «единением с природой». А когда так поступать было нельзя – гадили во всякого рода кадушки, которые потом выплескивали где ни попадя.
И это еще неплохо. Ярослав как-то читал статью, описывающую быт первобытных людей на своих стоянках по данным археологии. Так там вообще ад был. Стоянка быстро превращалась в помойку от всякого мусора и испражнений. Копролиты и уролиты находили ровным слоем по всей стоянке. Даже в кострищах имелись. А далекие предки, быстро все загадив [9], шли дальше, к следующему стойбищу, ожидая, когда это проветрится.
Так что на фоне тех дикарей местные обитатели были еще неплохи. Рабов удалось заставить делать то, что нужно, сразу. Ярослав с ними прилюдно ряд заключил. Дескать, они три года старательно трудятся и во всем его слушаются без саботажа и прочих глупостей, а он их по истечении срока отпускает. То есть делает снова свободными, что позволяет им вернуться в родной род. Так что сказано: «гадить в лоток», значит, туда они и стали ходить. Им не сложно, а Ярославу приятно. А вот Любава брыкалась. Чай, не рабыня и слово свое имеет.
– И готовься. Как вода нагреется – мыться станем. Еще раз сбежишь – в доме спать не дам. Будешь тут – под стеной мыкаться. Вонючка!
– Да чего вонючка-та? – обиженно надулась Любава.
– И грязнуля! Вон – погадишь. Лопушком кое-как вытрешься. А потом ластишься, обосранной жопкой трешься, будто вытереться хочешь. – Любава от таких слов покраснела, словно помидор. Хоть он и говорил вроде как не на людях. Да за забором все было прекрасно слышно и любопытных ушей хватало. А эти препирания у них шли постоянно.
То руки помой перед едой или готовкой. То по нужде в будку сортирную бегай. Сплошная напасть. Отцы и деды жили иначе! А тут, понимаешь, выискался злодей. Все норовит перекроить, не по-людски сделать. Как с таким можно мириться? Перед сном так и вообще – парень заставлял ее умываться, полоскать рот и отмывать все интимные места, а то и целиком мыться, если признавал слишком грязной. Каждый день! И это были проблема. Рабы-то смирились. Но Любава была на грани открытого бунта. Точнее, она пыталась, но парень каждый раз ее умудрялся загнать в краску и заставить чувствовать стыд.
Ярослав, конечно, был в курсе, что там, в XX–XXI веках, существовали легенды о крайне чистоплотных обитателях дохристианского мира. Дескать – мылись, плескались и все такое, не скованные догмами. А потом пришли злодеи и довели людей. Но это было СОВСЕМ не так.
Бани, к примеру, у славян местных были, хоть и назывались иначе. Да. Но не такие, к каким привык обитатель XX–XXI века. Они представляли собой обычную маленькую землянку, которую натапливали по-черному, разогревая крошечным очагом из камней. Туда ходили как придется, больше зимой или в межсезонье, чем летом, но все равно – нечасто. Да и толку с таких походов было чуть в плане мытья. Там скорее дополнительной копотью покрывались да прогревали кости, к чему скорее всего и стремились. Да и камней, на которые можно плеснуть, дабы поддать пара, тоже не было. С очагом они так не поступали. Да и нужды в том не имели. В общем – по мнению Ярослава – выходили они оттуда еще более грязными, чем заходили. И «ароматными». Но прогреться, да – получалось.
8
В архаичном древнеславянском языке неукоснительно соблюдались правила открытого слога и восходящей звучности, что нарушалось словом «сортир» всецело. Поэтому коверкали его как ни попадя.
9
Отголоски той старины далекой сопровождают нас и в XXI веке, на пикниках или даже просто на улицах.