— На вид это порошок, а зачем он нужен, говорят сами названия. — Галина Борисовна помолчала, давая мне возможность осмыслить то, что происходит в расходных бункерах.
— Эти наполнители и ускорители — те порошки, что лежат там? — Я показала на самый верхний этаж, который мысленно окрестила чердаком.
— Ах, вы там были? Да, они самые, — подтвердила Галина Борисовна. — А та труба, нет, нет, вы не туда смотрите, от распределительный бункеров идет, с утолщением сверху, по ней на вальцы поступает уже готовая резиновая масса в виде кома. Температура ее должна быть сто пять градусов — не больше и не меньше.
Так я поняла пояснения главного технолога цеха. Галина Борисовна, оценивающе взглянув из-под очков, обратилась за сравнением к наиболее доступным категориям. Видно, все же есть нечто общее с приготовлением теста и резиновой массы, необходимой для изготовления покрышек.
— Когда хозяйка творит свое тесто, она каждый раз волнуется, какие получатся пироги. Не так ли? Тут тоже тесто: развеска каучука, ингредиентов, кислот, умягчителей, масел, воска. Если шины предназначены для тропиков, то в смесь добавляют особые вещества. Чтобы термиты их не сглодали. Есть такие насекомые, знаете, может быть?
Еще бы не знать! Я видела в Африке их причудливые дворцы, в иных домах продукты держат в железных ящиках, шкафы для платья тоже делают из металла. Бумагу, дерево истачивают, это известно. Но чтобы шины...
— И шины тоже, если в смеси не прибавлять особое вещество.
Пока мы шли по цеху, Галину Борисовну не раз останавливали рабочие.
— У меня все парит, — пожаловался один из них и показал на лужу воды у станка. — Просил исправить, забыли, видать. Непорядок. — Он покосился на меня и отошел недовольный.
Другой показал на прибор, где беспокойно металась стрелка.
Галина Борисовна кивнула, мол, поняла.
Еще один стал объяснять, почему он не мог прийти на занятия по технической учебе.
— Очень заметно изменилось отношение к работе, смотрите, как следят за качеством, — сказала Смирнова, когда мы отошли. — Перед сменой пораньше приходят, готовятся. Думают, учатся, совершенствуют производство. Нынче больше восьмисот бригад трудятся под девизом: «Больше продукции высокого качества с меньшим числом работающих».
Мне вспомнилось, как однажды на «Красном Треугольнике» у нас в цеху появилась девушка в синем халатике, с зажатым в ладошке хронометром и стала что-то записывать в книжечку. Одна из старых, еще дореволюционных работниц отозвала нас с Женей Подзоловой в сторонку, сказала строго: «Чтой-то вы расстарались? Разве не видите, кого принесло? Ишь вырядилась, фу-ты ну-ты!» — Она враждебно кивнула на девушку, и мы вместе с работницей демонстративно ушли в курилку. Там тоже судачили: ругали хронометражистку, ее внешность и даже халатик, чистенький, аккуратный, не то что у нас — в тальке, резиновом клее, говорили, что снизят теперь расценки.
После, на цеховом собрании, разъясняли, зачем проводится хронометраж: работают, мол, все по старинке, и приемы давно устарели, отстали. Анализ позволит не только идти вперед, но и облегчить, улучшить приемы труда.
Однако работница твердила свое: «Знаем и без нее, как работать. Не первый год тут. Молода учить-то...»
Я сказала об этом Галине Борисовне.
— Сознание переделать бывает даже труднее, чем разработать новую технологию. — Вздохнула: — И нынче такое еще встречается. Новые формы труда, а тем более отношений рождаются в муках. Откуда у нас появилось эдакое иждивенчество? Какой-нибудь паршивец, простите за слово, за душой-то нет ничего, и сам гроша медного не стоит, а все порочит, чернит.
Вот вы говорите о хронометражистке. Тогда еще многие на себе испытали дореволюционный гнет. Сегодня об этом и представления не имеют. Но поняли другое. Не все, конечно, но большинство. Оценивают, обсуждают, кто как работал. Не только КТУ учитывают, есть и еще одна оценочная категория, влияющая на зарплату: «коэффициент бездефектности». Не просто подсчитывают, кто сколько сделал, а как сделал.
«КТУ — коэффициент трудового участия, КБ, зачем столько новых терминов? — думалось мне. — Ленин предупреждал; не употребляйте без надобности иностранных слов, не портьте русский язык. Он достаточно богат и без этих коэффициентов. Старые понятия казались мне точнее, объемнее нравственно. Они касались непосредственно человека: добросовестный, справедливый. Коэффициент — это как-то безлично, мнимая новизна понятий, так же, как сажа, ставшая «техническим углеродом», который, кстати, получается при сжигании в специальных печах отходов ярославского нефтеперерабатывающего завода. Лес труб, газгольдеров, емкостей встречают путника при въезде в город. Было такое хорошее русское слово — доля. Доля участия в общем труде. Конечно, коэффициент — научнее».