— Да, представьте, эдакий психологический барьер, как теперь говорят. А если вдуматься, это особая дисциплина жизни. Как, скажем, посты. Но вот что я давно еще замечал: с этого дня действительно пропадает к реке интерес. Какая-то происходит перемена в природе. И солнце светит и жарко, вода блестит и вовсе не холодна, а от купанья нет полноты ощущений.
Зато яблоки есть разрешают. Праздник справляли — яблочный спас. В августе. К этому сроку они поспевали. Опять дисциплина. Порядок. Не рви раньше времени. Дай завершиться процессу.
— Медовый тоже был, я даже это помню. Шли с мамой на рынок, с возов закупали яблоки, мочили, в ящиках перекладывали соломой. Тогда заботился каждый сам о себе. Это теперь больше требуют от государства...
Машина бежала без остановок. В деревнях вдоль дороги стояли дома, оплетенные затейливым кружевом резьбы. Иногда в их строй вторгались новые кирпичные и блочные постройки. И уже глаз привык к ним, и не всегда они кажутся инородными: уже программируются в восприятии новые формы. Нам, людям, всегда тяжело отвыкать от комплекса восприятий детства, да иногда и не нужно совсем отвыкать — в поисках нового много неотстоявшегося. В городах уже много архитектурных находок. Хотелось бы видеть и в сельской местности лучшие формы архитектуры.
Мысли опять возвращаются к прошлому.
— Летописи скупы, — спутник задумчиво смотрит в окно. — По топонимике узнаешь о многом. Когда-то здесь жили древние скотоводы. Угро-финские племена слились со славянами. Кто дал ему имя Неро? — Опять он об озере.
— А что предполагают?
— Неро — от меря, племя, вы знаете, в летописи о нем говорится: «...а на Ростовском озере меря, а на Клещине же озере меря же». Вот и названия рек: Нерль, Сара, Вёкса. Селение Сулость тоже ростовское, близ озера Неро. Древность. Озеро нынче мелеет, наполнилось сапропелем, нам только бери. — И снова смотрит в окно, на дорогу, по которой идут машины. Мы перегоняем их. Везут картошку, морковь, свеклу.
— А почему не видно цикория? Не приспела уборка?
— Нет, время приспело давно, уборка кончается. А только куда его из Ростова везти? Заводы-то там перерабатывают на месте, делают пасту, порошок...
Но вот показались городские постройки, и вскоре автобус остановился на площади, возле вокзала и железнодорожной станции. Попутчик мой тоже сошел и отправился по своим делам, а я отыскала на Пролетарской улице старый бревенчатый дом и постучалась в дверь.
В гостях у Марии Николаевны Тюниной
Почти половину комнаты занимал старинный письменный стол с резными дверцами и толстыми ножками. И весь он заставлен картотеками, книгами, лежащими в строгом порядке. Конверты с письмами хранятся отдельно. Много конвертов, не нужно спрашивать, обширна ли переписка этой немолодой, но красивой женщины. Болезнь ограничивает ее подвижность, но сколько энергии и пытливости в ее ясном взгляде!
— Мария Николаевна, я к вам так давно хотела попасть! Такой вас и представляла.
Смотрю на стол, на письма со штампами «Правды», на книги, цветы на лежанке. Старинные изразцы с синим цветочком на желтовато-тусклой, как будто покрытой мелкими трещинками, поливке, такие же старинные, с высокими спинками стулья, сундук, этажерки с папками, книжная полка. И чистота, аккуратность, порядок. В такой обстановке она и могла появиться, книга, передающая дух Ростова, его вековую сущность, этапы его развития. Маленькая книжка, путеводитель. Разве уместишь в такой объем все то, что важно для истории города? Богатства огромные. Материалов столько, что можно тома написать.
Из стопки свежих газет беру лишь несколько верхних: «Язык далеких предков», «Учительское счастье», «К 100‑летию Ростовского музея». Такие разные темы. Впрочем, краеведы вторгаются во все области жизни края, людей. Ищут, волнуются, радуются открытиям, вникают в жизнь, дела и судьбы ушедших поколений, ведут учет современным событиям, как древние летописцы. События врываются в эту комнату-кабинет Марии Николаевны с газетами, книгами, по радио, телефону. Но ничто не заменит живого общения.
Наш разговор не раз прерывали и посетители, и телефонные звонки. Вошла почтальон с пачкой писем, еще одна женщина, спросила, не надо ли Тюниной срубить в огороде капусту — грядки ей засадили ее бескорыстные помощники.
— Вот так каждый день. — Мария Николаевна откладывает конверты. — Порой телефон звонит непрерывно, особенно перед датами, перед началом нового года партийной учебы. В районе работает семнадцать народных университетов, десятки лекториев, политинформаторы, агитаторы. Какие-то справки нужны им и от меня — уточнение дат, советы, какие материалы использовать по некоторым вопросам, где их найти.