— И долго Владимир Ильич здесь оставался?
— Да нет, всего несколько дней. И тут было небезопасно. Место хотя и глухое, но Ленин уже был на заметке у полиции. А знаете, как в деревне быстро разносятся слухи? На даче постоянно толпился народ. Не все даже близкие были посвящены в происходящее. Да и дела требовали его присутствия в центре...
В комнатах желтые бревенчатые стены, тесовые потолки. Они еще новы: открытие музея было приурочено к столетию со дня рождения Ленина.
Мы задержались в прихожей, пропуская экскурсию. Вела ее Елена Михайловна Зайцева, учительница той школы, которая входит в ленинский комплекс.
— На этой фотографии, — говорила она обступившим ее экскурсантам, — участники первого марксистского кружка. «Милая, славная интеллигенция», по выражению одного их современника, впоследствии ставшая ядром деятельной, сильной организации, с опорой на рабочий класс. Ядром «Союза за освобождение рабочего класса».
Елена Михайловна помолчала, давая возможность столпившимся возле стенда запечатлеть в своей памяти молодые, одухотворенные лица.
Повернувшись, она направилась дальше, увлекая за собой слушателей, людей разного возраста и, вероятно, положения. Это могли быть и рабочие предприятий химической, топливной, легкой промышленности, инженеры, студенты, служащие переславских учреждений. По облику нынче не определишь — сосредоточенные, внимательные лица, удобное и красивое платье, многие женщины в брюках. А Даниил Заточник словно нашептывает: «Не зри внешняя моя, а воззри внутренняя моя». Но разве то, что они пришли сюда, в этот музей, не есть свидетельство их внутренней потребности знаний? А вопросы, которые задают, обширность их? — мысленно ответила я писателю древности.
— В день иногда приходит до десяти и более групп. Большой интерес у людей к событиям того времени. А мы, учтите, ведь в стороне от шоссе. В Карабиху, скажем, к Некрасову, попасть куда проще. А в Горки едут и едут. Переславских много, особенно тех, кто занимается в системе политпросвещения. В музее все живо, наглядно. Конкретные люди, конкретная обстановка.
На стене — картина Кардовского: Ленин в Горках Переславских. Художник изобразил Владимира Ильича здесь, в парке, на фоне кустов, деревьев и дома, виднеющегося вдали. Даже на отдыхе в облике Ленина чувствуется целеустремленность, энергия. Поодаль на скамье сидит Алексей Ганшин и рядом книга, отпечатанная тайно в одной из восьми комнат гостеприимного дома.
Дмитрий Кардовский, сам переславец, родившийся в деревне Осурово, впоследствии академик, помощник великого Репина, писал картину специально для переславского музея, чтобы запечатлеть историческое событие.
— Вам ее передали?
Картина как бы овеществляла время, приближала его к сегодняшним дням.
— Нет, это копия. Хорошая копия, не правда ли? — Галина Ивановна ревниво взглянула на картину, написанную в коричневатых тонах. — Мы еще очень молоды: я имею в виду музей. Он в стадии формирования. Фонды пополняются постоянно. Многое получаем из Москвы, из Центрального музея Владимира Ильича Ленина, в архивах работаем, встречаемся с потомками Ганшина. В Москве живут старшая дочь Алексея — Елена, сыновья. Они помнят и охотничий домик, и парк. Они до девятнадцатого года каждое лето проводили в Горках. Ведем мы и переписку с людьми, которые видели Ленина. Были такие и в Переславском районе.
Всегда удивляет, когда в потоке летящего времени встречается вдруг человек, который воскрешает, сближает события, как бы прессует это время, делает ощутимым, живым, казалось бы, давно ушедшее прошлое. Скажем, в Москве живет старый писатель Сергей Иванович Малашкин, который не раз встречался с Владимиром Ильичем. Как часто через его рассказы я вглядывалась в то время, когда свершилась в Октябре Великая революция. Сколь долго созревают общественные силы для перехода в новое состояние? И вот появляется на земле человек, который вбирает в себя эту внутреннюю необходимость народа, аккумулирует энергию, осмысливает движение масс, состояние разно действующих общественных сил, их возможности, перспективы борьбы и пути, по которым она должна развиваться.
И, вероятно, потому, что все мысли Ленина, все его силы, вся жизнь отвечали внутреннему движению каждого из тех, кто составлял великую армию борцов, он пользовался таким бесконечным доверием и любовью соприкасавшихся с ним людей.
Довелось мне встречаться с Николаем Николаевичем Емельяновым. В дом его отца, Николая Александровича, укрывавшего Ленина в Разливе, июльским вечером пришел Владимир Ильич. И Емельянов рассказывал, как они, ребятишки, уже улегшиеся спать в летнем сарайчике, смотрели сверху на то, что происходило дома: мать машинкой состригала волосы пришедшего. Он поднялся по лесенке и, раздвинув ребятишек, лег между ними. А потом на лодке его переправили в знаменитый шалаш, и Николай возил туда Владимиру Ильичу продукты.