114. Спасская церковь Толгского монастыря. Конец XVII — начало XVIII в.
115. Колокольня Толгского монастыря. Фрагмент
В 1690–1691 гг. интерьеры Введенского собора, южного придела и галереи были украшены стенописями работы ярославских художников, во главе которых, как предполагают, стояли Лаврентий Севастьянов и Федор Федоров. В 1839–1812 гг. во время большого ремонта древняя живопись была прописана. Однако она не потеряла своей ценности и сейчас, когда большие живописные фрагменты оказались полностью или частично утраченными. Росписи Введенского собора кроме своих незаурядных художественных достоинств обладают огромной познавательной ценностью. Это настоящая сокровищница сюжетов, посвященных местной истории, выполненная с поразительной конкретностью. В композициях, посвященных «обретению» чудотворной иконы или строительству Толгского монастыря, расположенных на южной и западной стенах, действие развертывается в обстановке, знакомой и близкой живописцам. Речные пейзажи, челноки, которые выволокли на берег бородатые, одетые в полукафтаны люди, плотники, закладывающие нижние венцы бревенчатых монастырских хором, лесорубы, энергично взмахивающие топорами в густом сосновом лесу, — эти маленькие картинки древнерусского быта необычайно жизненны и реалистичны.
Нередко фантазия художника объединяет отдельные композиции росписей в развернутое живописное повествование о наиболее знаменательных событиях, происходивших на территории Ярославской земли почти на глазах мастера. Это, например, крестный ход земского ополчения, происходивший в 1612 г. в Ярославле во главе с князем Д. Пожарским перед походом на Москву; наивные, но реалистические изображения царя Федора Алексеевича с многочисленной свитой, посетившего Толгский монастырь в 1683 г., и др.
В 1683–1685 гг. на средства князя Никиты Львова рядом с собором была выстроена «колокольница каменная» — огромная стенообразная звонница (илл. 115). Ее высокий прямоугольный массив расчленен ровными поэтажными рядами одинаково оформленных широких окон. В некогда раскрытых арках верхнего яруса висело 14 колоколов «больших и малых». Один из них весом 3200 кг был отлит в 1677 г. в Москве мастером Федором Моториным, отцом автора знаменитого московского царя-колокола Ивана Федоровича Моторина.
В 1826 г. арки верхнего яруса были заложены, и над древней звонницей выросла надстройка в формах позднего провинциального классицизма. Эту работу выполняли по проекту Панькова крепостные мастера под руководством И. Катышева из соседнего села Диево Городище. Несколько тяжеловесные формы нерасчлененного массива старой колокольни как бы воспроизводят древний тип звонницы, противоположный по своему облику легким и стройным вертикалям колоколен посадского Ярославля XVII в. В стремлении к утрированной величественности и геометричности форм Введенского собора и его звонницы отчетливо проступает влияние монастырского заказа, сковывавшего полнокровное жизнелюбие ярославских зодчих.
Из жилых корпусов, расположенных по периметру стен, наибольший интерес представляет настоятельский корпус, пристроенный с северной стороны к надвратной Никольской церкви в 1670-х — начале 1680-х гг. по заказу Н. Львова. На перестроенных в позднее время фасадах хорошо видны первоначальные элементы их оформления. Кроме жилых помещений здесь были поварня, кладовые, трапезная.
Расположенная в северной части монастырской территории Спасская церковь с больничными палатами выстроена в первые годы XVIII в. Это последнее древнее сооружение ансамбля.
Памятник отличает необычная сложная трактовка завершения. Восьмигранный купол служит основанием для ступенчатой композиции из двух уменьшающихся восьмигранников, увенчанных пучинистой главой. Монументальность форм здесь подчеркнута стройным хороводом миниатюрных глав на утонченных барабанах, как бы основанных на узорчатых наличниках, декорирующих параболические очертания нижнего купола.
116. Толгская богоматерь. Икона из Толгского монастыря. 1655. (Ярославль, Музей)
С запада к церкви примыкают одноэтажные протяженные больничные палаты (илл. 114). Декоративная обработка фасадов церкви и палат подчинена четкой, но своеобразно трактованной ордерной системе. Трехчетвертные спаренные колонны с причудливыми капителями акцентируют грани нижнего восьмерика, членят фасады первого яруса и обрамляют огромные окна больничных палат. Белокаменные раковины, украшающие наличники окон, тончайшие профили, изысканная резьба, покрывающая нижнюю часть полуколонн, говорят о том, что здесь работали высококвалифицированные мастера-резчики. Все это фантастически пышное европеизированное убранство фасадов необычно для Ярославля. Перед нами интереснейший памятник. В нем впервые в истории ярославского зодчества отчетливо проступает предельно декоративно насыщенный образ сооружения, столь характерный для стиля барокко.
Тутаев
В 50 км выше Ярославля берега Волги резко меняют свои очертания. До этого чуть всхолмленные и пологие; они поднимаются почти на сорокаметровую высоту. Здесь вдоль обоих прибрежных скатов привольно раскинулся город Тутаев, в прошлом Романов-Борисоглебск. Его неповторимый облик неотделим от необъятных волжских просторов. Это один из самых поэтичных и запоминающихся заповедных уголков среднерусского пейзажа. Многочисленные памятники зодчества этого небольшого древнерусского города вписали одну из самых ярких страниц в историю ярославского искусства XVII в.
Волга разделяет город на две части, долгое время имевшие обособленный административный и хозяйственный уклад и вплоть до конца XVIII в. считавшиеся разными городами. Древнейший из них — левобережный Романов — основан в середине XIV в. по указу угличского князя Романа Васильевича как небольшая крепость. Вокруг его бревенчатого тына вдоль обрывистого берега реки быстро разросся посад. В середине XV в. «Романов-городок» был включен в число владений московского великого князя. С этого времени вплоть до эпохи Петра I из числа местных княжеских родов вышло много военачальников, придворных, политических деятелей русского государства. Бурные события XV–XVI вв. почти не затрагивали жизни самого города. Только в «смутное время» польско-литовской интервенции Романов был с невиданной жестокостью разорен и сожжен, а его жители стали активными участниками народного ополчения 1611–1612 гг.
Береговая панорама древнего Романова с его откосами, почти отвесно спадающими к Волге, — сказочно прекрасна. Неровности перерезанного оврагами берега скрадываются ярко-зеленым бархатистым ковром густой травы, орошаемой прохладными подземными ключами. Живописные силуэты церквей и островерхие вертикали колоколен, четко рисуясь среди вековых деревьев, необычайно обогащают и одушевляют этот просторный и как бы романтически приподнятый пейзаж. В центре панорамы сохранились крутые склоны поросших зеленью древних валов — остатки крепости князя Романа, среди которых высится древнейший памятник города — Крестовоздвиженский собор «что в валах» (1658). Он стоит на территории старого городища. Построенный ярославскими мастерами на месте деревянного собора, он является одним из ранних вариантов местного типа храма середины XVII в.
Четырехстолпный без подклета собор, первоначально покрытый по мощным полукружиям закомар, увенчан огромным массивным пятиглавием, играющим доминирующую роль в композиции здания. Низкие галереи-паперти, опоясывающие его с трех сторон, перестроены в XIX в. Два придела с декоративными шатрами, как и колокольня на северо-западном углу галереи, композиционно подчинены центральному объему. Однако строители храма не сумели достичь той слитности общего силуэта, которая присуща лучшим ярославским памятникам этого времени (илл. 128).
Постановка Крестовоздвиженского собора в северо- восточном углу городища продиктовала различную степень декоративной насыщенности фасадов. Сравнительно скупо украшены восточный и северный фасады, оказавшиеся почти вплотную придвинутыми к крепостному валу. Северный придел несколько ниже и меньше по площади, чем южный; последний декорирован с большим изяществом и даже пышностью. Очень своеобразно трактована колокольня, нижний ярус которой отделен от завершения широким, насыщенным орнаментом поясом. Невысокий приземистый шатер украшен рядом небольших слухов, необычайно низко придвинутых к аркам яруса звона.