В ответ Мцена чуть кивнул, улыбнувшись обезображенной стороной лица.
– У вас странный акцент. Не поляк? – спросил Сосновский, решив больше не делать замечаний по поводу обращения на «вы».
– Вижу, сердце не на месте? – спокойно и медленно спросил Мцена.
– Да. Чертовщина какая-то. Волк. Или не волк. Кто-то убивает лошадей. Сегодня ночью снова двоих. Да еще самых лучших. Из-за этого каждый наш шаг происходит с опозданием на часы, и неприятель успевает принять противоходные меры.
– Лошади начальничьи?
– В том-то все и дело. Пока подбирают другую лошадь, время ускользнуло. А в Красном, перед самым выдвижением войск, в ночь накануне погибло сразу полтора десятка. И все кони высших командиров. Выступление пришлось задержать. Неприятель за это время успел пожечь посады и поставить срубы перед воротами. Наша артиллерия оказалась беспомощной. Я сигнализирую об этом руководству, но от меня отмахиваются, как от сумасшедшего. Наверно, я плохой разведчик. – Друджи закрыл ладонью глаза.
– Может, одичавшие от войны псы? – предположил Мцена.
– Нет же. Псы раздирают жертву и сжирают все до последней требухи. А в этом случае происходит убийство. Ведь если бы был зверь, то он бы шалел от вида крови и испытывал чувство голода. Понимаете?
– Зверь убивает чаще, чем ему позволяют насладиться добычей, как лакомством.
– Если бы. Мы находим лошадей с разорванным горлом. И никто их не ест. Можно предположить, что зверь убил, но его спугнули, не дав насытиться. Можно. Но зачем ему убивать полтора десятка в Красном? Да и если бы это случилось один раз. А то ведь счет идет уже на добрую сотню лучших лошадей.
– Я бы хотел осмотреть раны.
– Я бы тоже хотел, чтобы лошадей не съедали голодные солдаты и пьяные мародеры.
– Нет ничего, на что можно было бы взглянуть?
– Пока нет. Но это ненадолго. Я думаю, в ближайшую ночь должно вновь произойти нападение.
– По каким приметам можно определить, будет или нет нападение? – Мцена поморщился все той же изуродованной частью лица.
Когда он думал, то всегда так делал. Детская привычка, которая стала страшным клеймом.
– Канцлер Сапега ведет сейчас к городу подземную галерею, намереваясь взорвать Копытецкие ворота. – Сосновский громко сглотнул и передернулся при виде того, как исказилось лицо собеседника. – Но всем войском руководит гетман Жолкевский. Они не ладят между собой. Несколько дней назад произошел неудачный штурм. Три сотни драгун попали в засаду и были перебиты, как куры во время забавы. В плен попал любимый адъютант гетмана поручик Новодворский. Жолкевский рвется взять реванш и готовит очередной приступ.
– Опять лобовой? – спросил Мцена, стараясь справиться с гримасой на своем лица.
– Да. Но детали предстоящей операции держатся в строжайшем секрете. Они все-таки прислушиваются иногда. Уж больно много совпадений и провальных операций.
– Можешь подробнее об этом рассказать?
– Я же сказал, что это строгий секрет.
– Тогда сам ищи своего волка. Как мне прикажешь справляться с этой бесовщиной, если я даже не знаю, где и что должно произойти.
– И то верно… – Сосновский, как напуганный заяц, какое-то время вращал глазами, но потом все-таки решился: – Планируется выманить неприятеля из крепости, завязать бой и на плечах убегающих ворваться в город.
– Хм. А неприятель глупее ощипанной курицы? – Якуб усмехнулся.
– План, как и, впрочем, все другие планы пана Жолкевского вызывает много вопросов. Но на войне и не такое бывает. – Друджи и хотел бы высказаться резче. Но кругом – уши. И еще раз уши. И собеседника видит впервые.
– Дерьмовый, в общем, стратег ваш гетман. – Мцена подмигнул собеседнику. Тому даже показалось, что палач просиял невидимой улыбкой.
– Да как-то… но будем осторожнее в высказываниях. – Сосновский поднес палец к губам.
– А где планируется операция?
– Вы же понимаете, пан… э…
– Пан палач! Можно и так. Если ты отказываешься говорить, то лови сам своего волка. А я пойду к другому начальнику. Например, к Жолкевскому. В его сотнях наверняка много работы. Одних дезертиров не перевешать.
– Черт бы с вами! – Сосновский понизил голос до шепота. – Там же, где разворачивалась предыдущая атака. Возле Авраамиевской башни. Все точно так же, только теперь не мы внутрь, а они на нас.
– Странно. Можно было бы поискать другое место.
– Жолкевский – реваншист. Он мечтает победить там, где проиграл. Да и сил нет в достатке, чтобы растягивать линию фронта. Нам даже пока не удается отрезать неприятеля полностью от снабжения.
– А что известно о вылазной смоленской рати?