Он сжал Тау плечо, похлопал по нему и ушел. Тау стоял, наблюдая, как его отец уходит вслед за остальными, спеша к жителям Дабы, чтобы успеть к ним до того, как там окажутся хедени.
Он давно не видел отца таким обеспокоенным. Это значит, что Арен не рассчитывает удержать Дабу. Это значит, что они все погибнут.
– Нет, – сказал Тау. – Не из-за Лекана. Не из-за этого труса.
Он бросился к ближайшим кустам и спрятал там свой тренировочный меч и мешки с едой. Затем пристегнул заточенный бронзовый клинок, когда-то принадлежавший отцу его отца, и сжал рукоять. Нащупал на ней гравировку, сделанную его дедом: по всей рукоятке, от навершия к гарде, спиралью тянулась его фамилия – «Соларин».
Немного успокоившись, уже готовый к предстоящему, Тау бегом спустился с горы в направлении, противоположном тому, в каком ушел его отец. Он хотел отыскать Джабари. Лекан, может, и малодушен, но Джабари был человеком порядочным, как и положено Вельможе. Он бы помог. Попросил бы свою мать приказать, чтобы стражники отправились в Дабу, и тогда отца Тау не убьют.
Очень скоро впереди показалась крепость Онаи, самое большое строение в Кереме. Двухэтажная, с центральным двором, она была окружена саманной стеной высотой в десять шагов. Гладкий саман свидетельствовал о богатстве Онаи.
– Э-э, тебе чего, Тау? – спросил сверху дребезжащий голос.
Тау посмотрел на самый верх крепостной стены. Там стоял Очиенг, один из Ихагу, приписанных к страже. Очиенг всегда слыл упрямым болваном, он был на целый цикл старше Тау и уже достиг зрелости. Очиенг не прошел испытания, необходимые для вступления в действующую армию, и вернулся из южной столицы с низко опущенной головой и мрачными перспективами.
Ему повезло: отец Тау поручился за него, и, благодаря силе слова Арена, крепостные стражники согласились принять Очиенга в свои ряды. Почти все родные Очиенга либо погибли, либо стали Батраками, и, не заступись за него Арен, Очиенг пошел бы по их стопам. Поэтому Тау считал, что тот перед ним в долгу.
– Открывай ворота, Очиенг. Мне некогда.
– Некогда, говоришь? И куда ты так торопишься?
– Хедени напали, – сообщил Тау, надеясь, что новость побудит стражника к действию.
– Уже слыхал. А ты тут при чем?
– Мне нужно увидеться с Джабари.
– А он знает, что ты здесь?
– А сам как думаешь? – сказал Тау.
– Понятия не имею, что у тебя на уме, – пробормотал Очиенг и исчез за стеной. Мгновение спустя Тау услышал, как на бронзовых воротах сдвинулся тяжелый засов.
– Скорей. Заходи.
– Спасибо, Очиенг.
– Я тебе ничего не открывал. Передавай Арену привет.
Оказавшись за воротами, Тау подошел к развилке крепостных дорожек и остановился. Джабари мог быть где угодно, и, беспокоясь, что сделал неверный выбор, Тау двинулся к его казармам.
Он быстро, опустив голову, чтобы не привлекать внимания служанок и урядчиков, прошел через дворики. Меньшие в крепости были в основном женщинами, а все мужчины принадлежали к касте выше, чем каста Тау. Поэтому он не хотел здесь выделяться, не хотел, чтобы его остановили или, что еще хуже, помешали ему увидеться с Джабари.
Он торопливо шел, глядя себе под ноги, лишь бы поскорее добраться куда надо, и чуть не врезался в спину сводной сестренке.
– Что, во имя Богини… Тау? – произнесле Джелани, не скрывая удивления. – Ты чего здесь делаешь?
– Привет, Джелани.
– Приветливей видали.
– Э-э… как мать?
– Это зависит от того, – ответила Джелани, глядя на Тау так, будто тот был червяком у нее в тарелке, – что именно я ей скажу о твоем визите.
– Я ищу… Джабари хотел меня видеть.
Джелани сощурила глаза.
– Джабари?
– Да, там в горах налет… хедени…
– Он в бане. Найди его и уходи, пока я своей маме не рассказала.
Нашей маме, подумал Тау, склонив голову и торопливо возвращаясь на дорожку. Он явственно ощущал на спине взгляд жукоподобных глаз Джелани. Она ненавидела саму мысль о том, что у нее был полунизший брат. Вот кем она его считала – полунизшим.
Тау хотелось крикнуть, что он самый что ни на есть Высший Мирянин. Статус переходил от женщины, которая дала человеку жизнь, и его фамилия была Тафари, как и у Джелани. Но никакого смысла кричать не было. Джелани знала: их мать не желала иметь ничего общего ни с ним, ни с Ареном.
Гоня сестру прочь из головы, Тау подошел к бане, открыл дверь, и его обдало горячим ароматным паром.
– Джабари? – позвал он, не видя ничего из-за завесы пара. Пройти дальше Тау не отваживался. – Джабари?
– Тау? Ты, что ли? – произнес знакомый голос. – С чем пожаловал?
Убедить Джабари помочь он мог либо сейчас, либо никогда.