– Я не хотела быть грубой с Меррик, – Эмма придвинулась ближе и запустила пальцы в волосы Кейн.
– Не хотела? А прозвучало это так, словно ты нарочно, – голос Кейн дрогнул.
Эмма почувствовала жар там, где соприкасались их тела.
– Я не стану вести себя так, как вела раньше, и я не намерена возвращаться к прежней манере поведения, – Эмма хотела отодвинуться, но Кейн удержала ее и нежно прижала к простреленной груди.
– Какой такой манере, детка?
– Не стоит больше приказывать мне выйти из комнаты, если вам нужно обсудить дела. Милая, я ведь не ребенок, за которым нужно присматривать, пока взрослые разговаривают. Или я твоя женщина, или никто.
– Как думаешь, стоит мне сейчас напомнить тебе, что пару дней назад ты была заодно с федералами, и из-за тебя мою задницу чуть было не отправили за решетку? – в голосе Кейн не было ни намека на злость, в нем были скорее ирония и любопытство.
– Если ты меня не простишь, мы никогда не сможем доверять друг другу.
– Эмма, ты знаешь, что для меня значит доверие?
– Да, знаю. И я еще раз прошу простить мне все ошибки. Милая, я отказываюсь верить, что между нами больше нет любви. А ведь это достаточно прочный фундамент для отношений, ты так не думаешь? – Эмма осторожным движением откинула влажную челку со лба Кейн, внезапно осознав, что та с трудом сдерживает боль.
– Ты когда-нибудь делала предельные ставки?
– Когда-то очень давно я оставила все, что у меня было, и уехала в такое место, которое невероятно отличалось от моего дома. И началась совсем другая, прекрасная жизнь. Я думала, что это самый большой выигрыш в моей жизни, но он тут же померк перед следующим подарком судьбы. И этим подарком стала встреча с несравненной грабительницей, похитившей мое сердце, – Эмма взяла руку Кейн и прижала к своей груди, к самому сердцу. – Нет, ты не крала его. Я подарила тебе свое сердце, потому что хотела быть с тобой. Поверь моей матери, я сделала это, всей душой боясь совершить грех.
– А сейчас?
– А сейчас я думаю, что любить тебя – это вовсе не грех, грех – скрывать свою любовь. Четыре года – долгий срок. Но мне и четырехсот жизней не хватит для того, чтобы забыть тебя.
Кейн взглянула на их сплетенные руки и глубоко вздохнула.
– Представь, что я сижу за столом, где делают очень высокие ставки, но у меня всего лишь маленькая горстка фишек. И я могу позволить себе сыграть только один раз. Я знаю, что у меня есть шанс выиграть, но и шанс проиграть тоже велик. Знаю я и то, что если удача от меня отвернется… моя душа достанется дьяволу. Понимаешь, Эмма, один раз я пережила твой уход. На второй меня не хватит.
– Понимаю. И еще, Дерби Кейн, я знаю о тебе кое-что. И это никому больше не известно.
– И что же это, моя девочка?
– Ты слишком хороший игрок. И когда дело выигрышное, ты обязательно рискнешь и поставишь все, что у тебя есть. Ты ведь знаешь, что я пришла бороться за тебя.
– И ты снова вверишь всю себя в мои руки? Ты ведь понимаешь, что это значит?
– Раньше я этого не понимала. Или, по крайней мере, не до конца. Но сейчас понимаю. Я буду любить тебя, заботиться о тебе, ждать тебя каждую ночь в твоей постели. Я дам тебе все, что тебе нужно, но и от тебя в ответ я буду ждать того же, – Эмма сжимала ладонь любимой. Она знала, что Кейн очень сильная, но Эмме ужасно хотелось относиться к ней как можно внимательнее и бережнее. И дело было не только в ранении.
– Это лучшее из всего того, что мне когда-либо говорили, милая.
– Кейн, я хочу услышать ответ.
Смотреть в зеленые глаза Эммы было куда опаснее, чем бросаться под пули. Но Кейн взглянула и потеряла над собой контроль. Совершенным безумием было снова довериться этой женщине, но Кейн понимала, что от колдовских чар этих глаз ее не спасут ни разум, ни власть, ни другие женщины. От этих чар не спасет даже время, а ему обычно подвластно абсолютно все. Она любила Эмму и была готова положиться даже на самый призрачный шанс.