Это папаша твой, Димочка, не вынул вовремя, как и папаши твоих ублюдков-дружков!
«Только бы не залететь, потому что я тогда точно утоплюсь или выкидыш спровоцирую!» - отбойным молотком стучала у меня в голове навязчивая и жуткая мысль.
Стас оказался повёрнут на анальном сексе, Артём - на оральном. Воплощали они со мной свои хотелки одновременно. Конечно же, наплевав на мои протесты. Теперь адски болела не только истерзанная промежность, но и анус, в который Стас с пыхтением и стонами врывался. Обильно смазанные солнцезащитным кремом член и моё отверстие - слабое утешение. Артём намотал на кулак мои пряди и силой прижимал ртом к паху, волосы в котором лезли в нос и оставались на языке. Мне приходилось подавлять естественный рвотный рефлекс и сглатывать, когда он кончал в глотку. Угрожал расквасить лицо и убить, если стану сплёвывать и прекращу его ублажать. Боролась с брезгливостью как могла. Жить мне хотелось больше.
Конечно, моя жизнь мне виделась сломанной, погубленной, опороченной, но всё же я не хотела с ней прощаться. Не понимаю, почему. Зачем цепляться за неё? Смысл теперь?
Я ж отныне вместилище грязи и скверны. Обесчещенная. Подстилка.
Какой вообще уважающий себя парень хоть взглянет в мою сторону? Про уважение, любовь и венчание я уже молчу. Кому нужна девушка, которую всеми способами поимели четверо, перед этим напоив спиртным?
Рома крепко держал мне руки за спиной. Я только и могла, что мычать да всхлипывать, на глаза вновь наворачивались бесполезные слёзы гнева и жалости к себе самой.
- Охуенно шлюха сосёт! - комментировал громко Артём, тяжело дыша.
- Да в любой недотроге живёт потаскуха, - вторил Стас, до боли стискивая мои ягодицы и не переставая грубо сношать. - Не хотела бы если этого - не стала б и бухло жрать.
Вся компания утырков громко заржала. В голос.
Сколько длился весь этот ад, в котором я побывала, даже не успев умереть, сказать бы не смогла. Поняла, что время близится примерно к восьми вечера, взглянув на темнеющие небеса.
Но эти четверо выродков всё же оставили меня валяться на песке, свернувшейся в клубок и беззвучно рыдающей, когда вдоволь натешились. Поиздевались - более точное определение. Рот, бёдра, зад... Всё в белёсой субстанции... В анусе и в промежности ноющая, саднящая боль. Сарафан задран выше живота, который тоже очень болезненно ноет и тянет. От понимания того, что со мной обошлись будто с проституткой вокзальной, становилось всё паршивей и горше. Я сама себе омерзительна... Да уж, ничего себе - первый опыт! Да пропади он пропадом, вместе с этим зверьём! Да чтоб они в онкологии от рака подохли, в страшных муках, чтоб под себя ходили, лежали на фиг никому не нужные и смердели! По уши в том дерьме - с которым смешали меня!
- Стуканёшь кому - найдём и уроем, ублюдина, - Дима пнул меня в спину. Я даже этому значения не придала.
Стас отнял у меня тётины сто рублей.
- За мастер-классы платить надо, блядина, - заявил мне этот кондом просроченный, ухмыльнувшись. Да все они - просроченные контрацептивы, по сути...
Переговариваясь между собой и натянув плавки, обув шлёпки, они отвратительно смеялись. Обсуждали то, как весело со мной оторвались. Правда, без моего на то согласия, воспользовавшись моим опьянением и неспособностью себя защитить. Эта боль - обжигающая, хуже адского пламени и точно разрывающая на части, не делась никуда. Единственный признак того, что я всё-таки жива.
Я лежала на песке, униженная и растоптанная, использованная и брошенная как старый хлам. Эти сучьи отродья сокрушались о том, что завтра уже рано утром уезжать, а так бы до утра меня жарко отодрали во всех позах.
Мне оглохнуть хотелось от звуков их голосов - накуренных и пьяных.
Потом всё же свалили в закат, только хохот слышен в отдалении.
Первой мыслью после всего пережитого было утопиться, чтобы мой позор умер со мной. Но вместо этого я на ватных ногах доковыляла до водоёма - хромая и спотыкаясь, падая и с трудом поднимаясь вновь с тихим стоном, сняла с себя платье и сходу окунулась в прохладные и ласковые воды. Очень долгое время с интенсивностью отмывала от крови и спермы бёдра с интимным местом, затем место сидения. Тщательно умыла лицо и прополоскала рот. Прохлада воды немного успокоила боли, немного стало лучше. Всё, чего я хотела - смыть со всего своего тела память о прикосновениях потных и похотливых рук, которые его лапали. Избавиться от солоноватого и противного вкуса во рту. Смыть с пятой точки и органа сперму, кровь и крем от загара.
Что-то во мне умерло и разлагалось, источая трупный яд, и этим ядом отравляя мне сердце с кровью, после перенесённого надругательства. Я перестала себя человеком и личностью ощущать - ходячим трупом.