– Ты пьяна, Софка! Впрочем, ты всегда любила заложить за воротник.
Та, прекратив хохотать, заявила:
– Да неужели? Наверное, поэтому ко мне твой муж и ушел.
Ада отступила, понимая, что вмешиваться в дела семейные, более того, семейно-писательские, явно не следует.
Тогда не только уволят, но еще и пришибут.
– Но ведь потом вернулся и умолял принять, но я отказала. Ты была плоха в постели, Софка! Ой как плоха!
– Дура ты!
– Повторяю, ты любишь заложить за воротник. Так я добавлю!
И, подойдя к сопернице, она выплеснула содержимое одного бокала прямо ей в лицо, а второй коктейль вылила на поля ковбойской шляпы.
– Ах, бедняжка, ты у нас обмочилась! Какой стыд и срам! Уведите ее прочь!
Ада обернулась в поисках своей непосредственной начальницы или даже Миши. Ей самой с двумя коронованными особами тривиальной литературы справиться было решительно невозможно.
Но Миша находился далеко, расположившись где-то в белоснежно-кожано-шелковой ВИП-ложе с Лореттой, и добраться до них через частокол обслуги и охранников не представилось возможным. Заметив начальницу своей начальницы, Ада бросилась к ней и быстро поведала о том, что происходит у лифта.
Та, быстро смекнув, что склока двух шедевральных авторш на эксклюзивной вечеринке издательства, тем более в присутствии зарубежной гостьи, явно ни к чему, продефилировала за своей подчиненной. Когда они достигли лифта, то увидели, что две писательницы, обе уже мокрые (Софка, вероятно, нанесла ответный удар), готовы вцепиться друг другу в глотку.
Ни дать ни взять – ведьмы, сущие ведьмы.
Писательницы разошлись не на шутку, забыв обо всем, что происходило вокруг них. А происходило многое: элитные гости элитной вечеринки, уже не стесняясь, снимали элитную склоку на свои элитные смартфоны.
Слышались смешки и едкие комментарии, кто-то даже предложил заключить пари на то, кто кого: Софка Лорочку или Лорочка Софку.
Аде сделалось невероятно стыдно, причем не за себя, а за свою, так сказать, подопечную. Она приблизилась к писательнице Водопьяновой и тихо произнесла:
– Лариса Георгиевна, велите подать черный кофе и сигарету?
Фраза была не к месту, тем более ничего подобного Ада предложить не могла и не намеревалась, однако она хотела именно этим абсурдным замечанием привести в чувство литературную царицу.
– Чаво? – воззрилась та на нее с изумлением, словно в первый раз в жизни видя, а Ада заметила, что начальница ее начальницы, о чем-то шепотом толкуя с писательницей Скорпионовой, стратегически правильно оттесняет ту в противоположную сторону.
Постепенно взгляд писательницы Водопьяновой стал осмысленным, и она, снова осознавая, что имело место, недовольным тоном произнесла:
– Чего ты какую-то глупость говоришь!
Ада перевела дух. Раз ругается, значит, все в полном порядке!
Писательница Скорпионова, подталкиваемая к лифту, кричала:
– Эй, у меня имеется приглашение на прием! Куда это вы меня выпроваживаете?
Подоспели секьюрити, которых так не хватало последние минуты, которые взяли на себя обязанности по выпроваживанию Софки и запихиванию ее в лифт, что было далеко не самым простым заданием.
– Лорочка, я тебе это попомню, ты уж заруби это себе на своем ведьмовском носу. Эй, только без рук, я сама уйду, если уж на то пошло. И вообще, Лорочка, скажи спасибо своей «шестерке» из издательства, это ведь она сливает информацию о тебе желтой прессе! Ну, чао!
Ада замерла – под «шестеркой» от издательства писательница Скорпионова явно имела в виду ее саму. Только никакой информации никому она, используя терминологию Софки, конечно же, не сливала. Это был запрещенный прием, последний выпад малоприятной особы, искавшей возможность досадить.
И нашедшей ее.
Несколько недель назад в самом деле разразился скандал, потому что в газеты-сплетницы и на сайты-пересмешники уплыла кое-какая конфиденциальная информация о писательнице Водопьяновой, в том числе о ее любовнике, ушедшем от нее к другому, но никакого отношения к этому «сливу» Ада не имела.
Только вот попробуй ты это докажи писательнице Водопьяновой, которая, сузив глаза, сурово заявила:
– О чем это Софка? Это правда?
Конечно же, нет, однако кто ей поверит?
Ада замотала головой, и тут, на ее счастье, к ним вальяжно подплыл глава «ктулхушников» Миша, заявивший, что крайне рад видеть писательницу Водопьянову, крайне.