Болтавшая по телефону у зеркала особа на нее внимания не обратила, и Ада выскользнула из уборной.
Оказавшись на свежем ночном воздухе, она затравленно огляделась, а потом, схватив с подноса вертевшегося рядом официанта первый попавшийся бокал, осушила его.
В горле запершило от крепкого алкоголя, ноги подкосились, и Ада бухнулась на один из белоснежных диванов.
Итак, это все было на самом деле – или ей только почудилось? Может, она спит и видит кошмар, будто стала свидетельницей убийства литературной миллиардерши в дамской комнате самого крутого московского отеля?
Судя по тому, что в руке она сжимала сумочку Лоретты, не привиделось.
Подозвав к себе официанта, Ада сделала то, что никогда обычно не делала: снова влила в себя крепкий алкоголь.
А затем, попытавшись подняться, вдруг поняла, что ноги ее не держат: она опьянела в считаные секунды.
В голове гудело, в ушах жужжало, перед глазами плыли разноцветные круги. И вовсе не от выпивки, хотя и от нее тоже.
А оттого, чему она стала только что свидетельницей в дамской комнате.
Чувствуя, что ей делается жарко, то ли от принятого на грудь, то ли от увиденного, или, что вероятнее, и от того, и от другого, девушка стащила с себя пиджачок, оставшись только в блузке, и сбросила туфли, которые ужасно жали. Наконец, с трудом оторвавшись от дивана, Ада проковыляла к одному из секьюрити, который даже в ночное время был в черных очках.
– Там, там… – произнесла она заплетающимся языком.
Только вот что сказать? Что в дамской комнате около лифта находится тело убитой двумя авантюристками литературной миллиардерши?
Ведь секьюрити, как подозревала Ада, были наняты Мишей больше для антуража и понтов да для ограждения Лоретты от настырных поклонниц и поклонников, в том числе из числа столичного бомонда, чем для защиты от убийства, тем более в дамском туалете на недоступной простым смертным крыше самого крутого столичного отеля.
– Там женщине стало плохо, ей нужна медицинская помощь!
Ну, медицинская помощь литературной миллиардерше, судя по всему, уже не требовалась, Ада отчего-то доверяла вердикту волевой холеной убийцы, прикончившей Лоретту.
Секьюрити, скептически нахмурившись, произнес:
– Кому требуется помощь, я вас не понял…
Понимая, что выглядит со стороны сумбурной пьяной особой, каковой она, вероятно, и являлась, Ада повторила, стараясь как можно более тщательно выговаривая каждое слово:
– Там женщина. В дамской комнате. Около лифта. Ей плохо. И нужна медицинская помощь.
А еще там две убийцы. Ну, если уж на то пошло, всего лишь одна и ее помощница, но такие подробности секьюрити в черных очках знать уж точно не требовалось, по крайней мере в данный момент: наткнется на тело Лоретты, сам все скумекает.
Вышло четко и вполне убедительно. И все бы ничего, если бы после своей тирады Ада не икнула.
Секьюрити произнес куда-то вбок, явно обращаясь к невидимому собеседнику:
– Есть информация, что в дамской комнате около лифта кому-то требуется медицинская помощь. Проверьте.
Ада порывалась поведать ему всю историю, но секьюрити, подняв руку, остановил поток ее пьяного красноречия.
И спустя минуту или две произнес:
– Проверили, там никого нет. Кому требуется помощь, может быть, вам?
Что значит, проверили, но там никого нет? Там были мертвая Лоретта и две преступницы – убийца со своей подручной.
Они никуда не могли деться.
А что, если могли – и делись?
Ада принялась что-то говорить, кажется, слишком бурно и, вероятно, абсолютно несвязно. И почему все считают, что она напилась? Ну, выпила для того, чтобы прийти в себя от увиденного, но разве она пьяная в зюзю?
Судя по тому, как ее шатало и мутило, то да.
Буквально вцепившись в секьюрити, Ада все же заставила его приблизиться к лифту, где их ждала невысокая плотная женщина в точно таких же черных очках.
– Там все чисто, – заявила она, а Ада, топнув ногой, заявила, что там труп.
– Труп? – насторожился секьюрити. – Чей труп?
Не говорить же, что Лоретты ди Сан-Марко, почетной гостьи закрытой вечеринки и литературной миллиардерши, прилетевшей на Московскую книжную ярмарку.
И приконченную прыткими особами в дамской комнате на закрытой вечеринке в ее честь.
Однако говорить, чей труп, Ада не стала: тогда не только пьяной сочтут, но еще и сумасшедшей.
А она, быть может, и подшофе, но отнюдь не умалишенная.