– Слишком уж быстро джинн смирился, – вставил халиф. – Этим существам нельзя верить.
– Согласна, мой господин, – усмехнулась Шахразада. – На протяжении последующих нескольких дней Агиб исполнял подсказки: вытащил лодку на берег и наполнил ее припасами для путешествия, а на третью ночь отплыл от берега при свете полной луны. Бронзовая Чаша надежно покоилась в мешке. Десять дней прошло без приключений, и Агиб даже начал верить, что путешествие может окончиться хорошо… что удача все же улыбнется ему. В мечтах мореход уже стал обдумывать последний вопрос. Где раздобыть все богатства мира? Как завоевать сердце первой красавицы Багдада?
Шахразада сделала паузу, чтобы подчеркнуть эффект и позволить додумать свои варианты.
– Увы, как раз в тот момент лодка начала скрипеть, а соленая вода стала просачиваться между досками. К отчаянию Агиба обнаружилось, что медные крепления потрескались по краям, дав течь. В панике он попытался вычерпать воду из лодки голыми руками. Когда же осознал тщетность своих усилий, схватил чашу и потер ее. Представший перед испуганным мореходом джинн спокойно сел на кренящемся носу лодки. «Мы тонем! – закричал Агиб. – Ты заверил, что я доберусь до родины без каких-либо злоключений!» Безучастно взирая на хозяина, существо промолвило: «Ты можешь задать мне вопрос». Агиб лихорадочно принялся осматриваться по сторонам, размышляя, не настало ли время использовать последний и самый драгоценный вопрос, и в тот момент заметил на горизонте мачту большого корабля. Мореход встал в лодке и замахал руками, крича, чтобы привлечь внимание. Когда судно направилось в его сторону, Агиб возликовал. Джинн же ухмыльнулся напоследок и исчез. Бывший вор поднялся на борт, дрожа от благодарности. Одежда его была изорванной, а потемневшее на солнце лицо скрывала отросшая борода. Увы…
Услышав заветное слово, халиф приподнял брови, но ничего не сказал.
– Когда владелец корабля вышел на палубу встретить спасенного, Агиб с ужасом обнаружил, что им оказался не кто иной, как эмир… Тот самый человек, стража которого гонялась за вором по всему Багдаду и вынудила пуститься в это злосчастное плавание. На мгновение Агиб задумался, не прыгнуть ли в пучину моря, однако эмир тепло улыбнулся гостю и поприветствовал его на борту. Бывший вор понял, что потрепанный вид сделал его неузнаваемым. Тогда спасенный мореход преломил хлеб за столом эмира, разделив с ним еду и напитки, будто не имел представления о личности благодетеля. Пожилой мужчина оказался непревзойденным хозяином и сам наполнял чашу Агиба, развлекая его рассказами о своих многочисленных морских приключениях. Ближе к вечеру эмир поведал, что покинул родные берега несколько недель назад в поисках острова с таинственной горой, где была сокрыта волшебная чаша, способная дать ответ на любой вопрос – о прошлом, настоящем и будущем.
Халиф откинулся назад, опираясь на локти. Взгляд его потеплел.
– Заслышав слова собеседника, Агиб замер. Несомненно, речь шла о той самой чаше, что лежала сейчас в его мешке. Изобразив недоумение, бывший вор спросил эмира, почему тот решил отправиться в такой опасный путь в столь преклонном возрасте. С грустью пожилой мужчина признался, что лишь одна-единственная причина могла побудить его покинуть родные берега в поисках черной горы и спрятанной в ней чаши. Несколько недель назад у него похитили нечто очень важное: кольцо, принадлежавшее умершей жене. Эта вещь оставалась единственным напоминанием о любимой, оттого ценилась превыше всего. На улицах Багдада умелый вор стащил украшение прямо с руки эмира и растворился в толпе, словно тень. С того самого дня призрак умершей жены стал преследовать мужа по ночам. Необходимо было вернуть кольцо любой ценой. Для этого и требовалась чаша. Волшебная вещь помогла бы вернуть памятное украшение, умилостивив дух покойной и восстановив добрую память об их любви.
– Значит, эмир хотел спросить всеведущего джинна об обычной безделушке, простом символе любви? – прервал повествование халиф.
– Обычной безделушке? Любовь – величайшая из движущих сил, мой повелитель. Ради нее люди совершают невообразимое… и часто достигают невозможного. На вашем месте я бы не посмела насмехаться над подобной мощью.
– Я не насмехаюсь над силой любви, – поймав взгляд Шахразады, сказал халиф. – Лишь сокрушаюсь о том, какую роль она сыграла в этой сказке.
– Неужели моего господина опечалила важность любви для эмира?
– Скорее меня раздражает важность этого чувства для любого человека, – после некоторой заминки отозвался халиф.