Джахандар с ужасом наблюдал, как ссохшиеся лепестки опадают на белый мраморный пол.
– Я… Прости меня, дитя, – прошептал он.
– Ничего страшного. Я никогда не забуду красоты розы. Несколько мгновений она была идеальной, баба, – заверила Шахразада, обвивая руками шею отца и притягивая его к себе. Затем тихо, чтобы услышал лишь он, добавила: – Забирай Ирсу и отправляйтесь к Тарику, как и договаривались.
Джахандар кивнул. В его глазах снова блеснули слезы.
– Я люблю тебя, моя прекрасная девочка.
– И я тебя люблю. И сдержу обещания. Все обещания.
Охваченный эмоциями, Джахандар молча смотрел на старшую дочь.
В это мгновение снова раздался стук в дверь. На этот раз требовательный, а не умоляющий.
Шахразада резко обернулась к двери, заставив две рубиновые капли вздрогнуть, и выпрямилась, вскинув подбородок.
Джахандар сместился в сторону, закрыв лицо руками, позволяя дочери решительно направиться к выходу.
– Прости меня, – прошептала она отцу прежде, чем перешагнуть порог и последовать за группой стражников, возглавлявших процессию.
Когда Шахразада скрылась за поворотом, Джахандар упал на колени и принялся рыдать.
Эти горестные звуки эхом разносились по огромным дворцовым коридорам, отчего ноги девушки подкашивались. Она застыла, чувствуя, как трясутся колени под тонкой шелковой тканью широких шаровар.
– Моя госпожа? – скучающим тоном поторопил Шахразаду один из стражников.
– Ничего, пусть подождет, – задыхаясь, произнесла она.
Охранники обменялись взглядами.
Сражаясь с подступавшими слезами, грозившими оставить дорожки на щеках, Шахразада прижала руку к груди, мимоходом задев кончиками пальцев край тяжелого золотого ожерелья. Громоздкое украшение, усеянное несуразно большими самоцветами неслыханной стоимости, обхватывало горло и душило. Как кандальный ошейник, усыпанный драгоценностями. Пару секунд пленница размышляла, не сорвать ли с себя этот оскорбляющий достоинство и указывающий на рабское положение предмет.
Гнев успокаивал. Служил напоминанием.
О Шиве.
О лучшей подруге. О ближайшей наперснице.
Шахразада поджала пальцы в расшитых золотыми нитями туфлях и снова расправила плечи. Затем возобновила путь, не сказав ни слова.
Сопровождавшие ее стражники еще раз переглянулись.
Когда процессия достигла массивных двустворчатых дверей, ведущих в тронный зал, сердце Шахразады заколотилось вдвое быстрее, чем обычно. Она сосредоточилась на своей цели, стараясь не обращать внимания на протяжный и зловещий скрип петель.
На противоположной стороне обширного помещения стоял Халид ибн аль-Рашид, халиф Хорасана.
Царь из царей.
Чудовище из кошмаров Шахразады.
С каждым шагом она ощущала все возраставшую ненависть вкупе с кристальной ясностью поставленной цели и не сводила прямого взгляда с врага. Горделивая осанка сильно выделяла халифа среди его свиты. По мере приближения к нему стали заметны и другие детали.
Высокая и подтянутая фигура Халида ибн аль-Рашида выдавала в нем воина. Прямые темные пряди были уложены волосок к волоску, намекая на любовь к порядку даже в мелочах.
Шагнув на возвышение, Шахразада встретилась взглядом с повелителем, отказываясь опускать глаза и проявлять покорность.
Его брови слегка приподнялись, перестав затенять светло-карие глаза, которые в ярком свете блеснули янтарем, словно у тигра. Резкие черты лица привлекли бы внимание любого художника.
Халиф застыл на месте, рассматривая девушку не менее пристально, чем она его.
Его лицо ранило, взгляд пронзал насквозь.
Медленно Халид ибн аль-Рашид протянул руку. Шахразада уже собиралась принять предложенную ладонь, но вспомнила, что следует поклониться.
Ярость кипела, грозя вырваться на поверхность и окрашивая щеки девушки румянцем.
Она снова встретилась взглядом с халифом, и тот моргнул, после чего коротко кивнул.
– Жена.
– Мой повелитель.
«Не обольщайся. Я переживу эту ночь и встречу завтрашний закат, – поклялась себе Шахразада. – И еще столько закатов, сколько потребуется. Чтобы убить тебя».
Единственная
Сокол парил в выцветших полуденных небесах, ловя потоки воздуха и вглядываясь в заросли. При малейшем признаке движения хищная птица складывала крылья и сизо-серой молнией падала на добычу, выставив лапы с острыми когтями.