– Вы хотите сказать, сила натяжения имеет отношение к размеру?
– Я думаю, большее значение она имеет для скорости и точности. Если вам не нужно тратить много энергии на одну попытку, это позволяет быстрее наложить другую стрелу для выстрела. Вы также сможете быть более точной, поскольку не напрягаетесь.
– В ваших словах есть смысл, – согласилась Шарзад.
– Я уверен, что есть. – Он усмехнулся.
Она проигнорировала его многозначительный тон и потянулась за другой стрелой. Когда установила ее в нужном положении на тугой тетиве, взгляд девушки метнулся к его лицу.
– Вы, должно быть, хорошо знаете халифа, – начала она.
Его веселость несколько потускнела.
– Я знал Халида, когда он был еще маленьким мальчиком.
– Вы хорошие друзья?
– Нет.
– Понятно. – Она натянула стрелу значительно дальше и отпустила.
В этот раз стрела долетела намного ближе к цели, но все равно коснулась земли, зарывшись в песок.
– Я старше его на два года. Его брат – Хасан, мы выросли вместе и были очень близки. Когда Хасан погиб, я пытался протянуть руку дружбы Халиду, но… – Он пожал плечами. – Халид не ответил на это предложение.
Шарзад повернулась к нему лицом.
– Извините.
– Почему вы извиняетесь?
– Нелегко потерять лучшего друга. По крайней мере я не могу представить, чтобы это было иначе.
– Спасибо вам за такие слова. Но Халид потерял своего старшего брата. Его отец умер в следующем году. И из-за того ужасного случая с его матерью… ему было всего четырнадцать, когда он взошел на престол. Четырнадцатилетний и совсем одинокий. Я уверен, вы знаете, что произошло потом.
«Мне все равно. Монстру, каким он стал, нет никакого оправдания. У него было четыре года, чтобы привыкнуть к званию правителя. Как и в случае того, что произошло после…»
Когда Джалал увидел выражение лица Шарзад, он шагнул к ней.
– Пожалуйста, поймите: я не… оправдываю его. – Голос мужчины был очень мягким.
Шарзад, отвернувшись, схватила другую стрелу из колчана на спине. Девушка замерла, когда поняла, что установила и наложила стрелу одним безупречным движением, совершенно не свойственным для новичка.
Джалал рассмеялся.
– Извините, но теперь я уверен, что имею право попросить об услуге, Шарзад.
– И почему это вы так решили? – пробормотала она себе под нос.
– Потому что у моего молчания есть цена.
Она моргнула.
– Простите?
Он подошел ближе.
– Я не знаю, что вы пытаетесь сделать Халиду, но вы первый человек, который вывел его из равновесия за столько лет. А его как раз нужно вывести из равновесия.
Шарзад встретила пристальный взгляд Джалала, стрела все еще была плотно прижата к ее шее.
– И где тут услуга?
– Халид мне не друг. Он также и не мой враг. Он – мой король. Я помню, мальчиком он был довольно доверчивым… добрым, с ясным и пытливым умом. Странствующая душа. Сломанное существо, коим он сейчас является, – я устал от него. Вы поможете мне это исправить, Шарзад?
Она угрюмо уставилась на мужчину, храня молчание и гадая, откуда появилась такая слепая вера. Такая неуместная вера в мальчишку с прошлым, полным убийств, и в девушку с вероломными намерениями.
Джалал изучал ее бронзовое от загара лицо, находясь в волоске от нее.
В тот момент охваченная ужасом Деспина появилась из тени. Когда Шарзад посмотрела в сторону источника этого страха, она почувствовала, как воздух покинул ее грудь в одном резком вздохе.
Стоя в другом конце внутреннего двора, халиф Хорасана наблюдал за ними, выражение лица Халида было холодным и сдержанным. Как затишье перед бурей.
При свете одной свечи
Услышав бессловесное восклицание Шарзад, Джалал глянул через плечо. Улыбку как будто смыло с его лица, на котором проявился оттенок вызова.
– Я подозреваю, ни один из нас не сможет выполнить наши предыдущие договоренности.
– Думаю, нет. – Кареглазый взгляд девушки застыл на янтарных глазах ее заклятого врага.
– Но, я надеюсь, мы сможем продолжить этот разговор позже. – Джалал отошел от нее, насмешливо поклонившись.
Халиф пересек пространство между ними. На нем был камис из лучшего белого льна и серые штаны сирваль. Клиновидный меч, из тех, что Шарзад раньше не доводилось видеть, свисал над черной тиккой, обернутой петлей вокруг его бедер. Как и всегда, он был воплощением полной противоположности всему тому, что она считала теплым и хорошим.