Халиф оперся на локоть, его взгляд был теплым.
– Узнав это, Агиб успокоился. Ведь, конечно, эмир говорил как раз о той самой чаше, лежавшей у вора в сумке. Изображая полное невежество, он спросил эмира, почему тот решил пойти на такое опасное испытание, особенно в столь преклонном возрасте. Глаза эмира погрустнели. Мужчина признался, что у него была причина, единственная причина отплыть от родных берегов в поисках черной горы и спрятанной в ней чаши. Несколько недель назад у него украли что-то очень ценное – кольцо, принадлежавшее его умершей жене. Это было все, что от нее осталось, и он считал кольцо самой ценной своей собственностью. На улицах Багдада умелый вор стащил безделушку прямо с руки эмира, исчезнув в толпе, незаметно, будто тень. Начиная с того дня, призрак умершей жены стал преследовать эмира по ночам, и он знал, что должен вернуть это кольцо любой ценой. Если бы мог спросить у чаши, где оно, то умиротворил бы дух своей жены и восстановил бы добрую память об их любви.
– Так его вопрос всезнающему джинну был бы о простой любовной безделушке? – вставил халиф.
– Простой безделушке? Любовь – это сила сама по себе, сеид. Ради любви люди помышляют о немыслимых вещах… и часто достигают невозможного. Я бы не стала иронизировать над ее силой.
Халиф выдержал ее взгляд.
– Я не иронизирую над ее силой. Я сетую о ее роли в этой истории.
– Вы опечалены значением любви в жизни эмира?
Он помедлил.
– Я разочарован из-за ее значимости в нашей жизни.
Губы Шарзад вытянулись в грустной улыбке.
– Это понятно. Даже немного предсказуемо.
Он наклонил голову.
– И снова ты полагаешь, что многое узнала за день и две ночи, моя королева.
Шарзад отвела глаза и стала играть с уголком красной подушки у нее в руках. Она почувствовала румянец на своих щеках.
«Моя королева?»
Он заерзал от ее молчания.
– Вы правы, – пробормотала Шарзад. – Я не должна была этого говорить.
Он втянул носом воздух.
Странное спокойствие, казалось, разлилось по всей комнате.
– И я не должен был прерывать тебя. Извини, – прошептал он.
Шарзад туго закрутила алую бахрому подушки между пальцев.
– Пожалуйста, продолжай, – сказал он.
Она подняла взгляд на него и кивнула.
– Агиб слушал эту историю с нарастающим чувством неловкости. Было очевидно, что это он совершил кражу. Кольцо, о котором шла речь, выбросил во время своей панической попытки бегства от солдат эмира. У него не было ни малейшего намерения обращаться к чаше, пока он не определится, каким же будет его самый важный, последний вопрос. И если эмиру станет известно, что чаша у Агиба, он, вероятно, убьет его, чтобы заполучить ее. Еще более неизбежной была опасность того, что кто-то узнает в нем вора, ответственного за душевные страдания эмира. Агиб решил находиться рядом с этим мужчиной все оставшееся путешествие, используя любые доступные способы для сокрытия своей личности.
Шарзад осторожно села, когда заметила слабый свет, пробивающийся над краями ставней, ведущих на террасу.
«И это начинается снова».
– На протяжении следующих нескольких месяцев корабль плавал в поисках горы Адамант с Агибом, у которого получалось держать их подальше от правильного курса. За это время он немало узнал о многочисленных приключениях эмира и, в конечном счете, о его жизни. Он начал восхищаться эмиром, а тот, в свою очередь, увидел в Агибе умного юношу с большими способностями к новым знаниям и мужественным сердцем. Агиб также стал способным моряком. Он понял: люди могут уважать его за нечто большее, чем просто за то, что он вор, – они могли уважать его за то, что он человек чести, на которого можно положиться. Увы, время было не на их стороне. Стареющий эмир заболел, и они были вынуждены вернуться назад в порт. Вскоре стало ясно, что эмир умирает. Каждый день становился все более ценным. Агиб с ужасом наблюдал, как его наставник, его друг начал чахнуть прямо на глазах. Юноша хотел спросить джинна о том, есть ли какой-то способ спасти его, но знал, что это было за пределами возможного.