Маленький шарик тепла внутри меня запульсировал, и я тихо выругалась, зная, что Зейн, должно быть, почувствовал взрыв паники. Он не мог спуститься сюда. Он не мог. Мне нужно было взять ситуацию под контроль.
Я должна была.
— Ты недостойна того, что даровал тебе Бог. Так же, как и остальные люди, — продолжил Гавриил, когда я скользнула рукой к бедру, мои пальцы расстегнули кинжал в ножнах. — Ты взяла чистоту души и честь свободной воли и выбросила их.
Я встала на колени и подняла голову, чувствуя, как из уголка рта сочится кровь.
— Я ничего не выбрасывала.
— Ты ошибаешься. Ни одна человеческая душа, даже душа моего сына, не чиста и не достойна спасения.
— Ух, ты, — мои пальцы сжались на рукояти кинжала. — Отец года прямо здесь.
— По крайней мере, я буду с ним, когда он умрёт, — сказал он. — А Михаил сможет сказать то же самое?
— Наверное, нет, — призналась я. — Но мне всё равно.
Удивление отразилось на лице Гавриила, и я увидела окно возможностей. Мой шанс взять верх и убраться отсюда к чёртовой матери вместе с Ротом и Кайманом.
Вскочив на ноги, я вонзила кинжал глубоко в грудь Гавриила. Я знала, что это не убьёт его, но это должно было причинить боль. Он должен был…
Архангел посмотрел на свою грудь.
— Щиплет.
Я выдернула кинжал, глаза расширились в неверии, так как я не увидела крови…
Я не заметила, как последовал удар.
Гавриил ударил меня наотмашь, и я упала в грязь. У меня в глазах вспыхнули звёзды, и зазвенело в ушах. Он схватил меня за запястье и выхватил кинжал.
— Это было неловко, — сказал он, бросая его на землю. — Ты всего лишь порочная трата благодати, Тринити. Брось это. Я могу сделать следующие две недели мирными для тебя, или я могу сделать их постоянным кошмаром наяву. Это твой выбор.
Когда он отпустил мою руку, я упала. Мой взгляд на мгновение затуманился.
Вставай.
— В конце концов, ты всего лишь плоть от плоти, — сказал он. — Умираешь со дня своего рождения.
Вставай.
— Всё это довольно отвратительно, как человеческая раса способствует в своём собственном разложении.
Вставай.
— Ваш гнев. Ваш эгоизм. Ваши основные человеческие эмоции. Всё это развращает то, что никогда не должно было быть дано людям.
Связь в моей груди горела, и я знала, что Зейн придёт. Он был уже близко. Слишком близко.
Вставай.
Вставай, пока он не пришёл.
— Ты прав. Я — плоть. Я испорчена. Я эгоистка, но я также и благодать.
Я выплюнула полный рот крови и из ярости и разрушения поднялась на ноги.
— У меня в крови небесный огонь. У меня есть человеческая душа, а этого у тебя никогда не будет.
Архангел отступил.
— Это всё, не так ли? Вот почему вы ненавидите Бога. Вот почему вы хотите уничтожить всё. Это не для того, чтобы сделать мир лучше. Это не для того, чтобы положить конец страданиям, ты, сумасшедший. Всё это потому, что у тебя нет души.
Я рассмеялась, отшатнувшись назад, призывая свою благодать. Он зашипел, а затем появился, рукоять была слишком тяжёлой для меня, чтобы держать.
— Ты ходячее клише, и ты смеешь оскорблять чаяния людей?
— Ты ничего не знаешь.
Он шагнул вперёд, и я увидела, как Рот принял человеческую форму. Сулиен оттолкнулся от стены.
— Ты забыл добавить «Джон Сноу» в конце этого заявления.
Он остановился, склонив голову набок.
— Что?
Я замахнулась, целясь в самую большую часть его тела. Моя благодать может убить и убьёт его. Я покончу с этим, потому что это мой долг.
Гавриил схватил меня за правую руку чуть выше локтя и вывернул. Треск был таким внезапным, таким шокирующим, что на мгновение я ничего не почувствовала. А потом я закричала. Раскалённый докрасна шок боли обжёг мои чувства. Я потеряла благодать. Меч свернулся, пока я пыталась дышать сквозь боль.
Его нога ударила меня в голень, сломав кость, и я не смогла даже закричать, когда упала на одно колено, не могла даже дышать вокруг огня, который, казалось, охватил всю мою ногу. Он схватил меня за шиворот и приподнял. Я вцепилась в его руку здоровой рукой и оттолкнулась, увидев, как Сулиен схватил Рота.
Это произошло в считанные сердечные сокращения. Секунды. Жестокие, бесконечные секунды, когда я поняла, что не могу победить Архангела. Эту битву я никогда не могла бы выиграть, и в отдаленной части моего сознания, которая работала над болью, я задавалась вопросом, знал ли мой отец об этом и послал ли он меня на бойню.