Или я могу рассказать насколько безмерно благодарна, что связь спасла ему жизнь, но ненавидела то, что это значило для нас — что не могло быть никаких нас — и какой виноватой чувствовала себя за то, что оказалась достаточно эгоистичная, чтобы сожалеть, что он мой Защитник. Рассказать ему как сильно скучала по Джаде и её парне Таю, но что избегала её звонков, поскольку не хотела говорить о Мише. Или что понятия не имела, чего от меня ждали. Как я должна найти и сразиться с созданием, когда даже не знаю, как оно выглядит или каковы его мотивы, в совершенно незнакомом мне городе. Признаться ему о своей боязни, что моё ухудшающееся зрение будет становиться всё хуже и хуже, и я потеряю способность сражаться, выживать и быть… быть независимой.
Должна ли я поделиться с ним, что меня до ужаса пугала вероятность его гибели из-за меня, как это едва не случилось в ту ночь у дома сенатора?
Пульс подскочил, словно я уже милю пробежала. Я покачала головой.
— Не о чем разговаривать.
— Чертовски много есть что обсудить, — парировал он. — Я давал тебе время. Ты нуждалась в этом, но ты должна поговорить об этом. Поверь мне, Трин. Я тоже терял людей. Некоторые умирали. Некоторые живы. Я знаю, что происходит, когда ты не позволяешь себе поскорбить и выпустить гнев.
— Здесь нечего обсуждать, — повторилась я, мой голос был едва ли громче шёпота.
И потом я повернулась к нему, мой желудок забурлил.
— Я в порядке. Ты в порядке. Мы бы уже могли есть фалафель, а ты оттягиваешь праздник фритюра.
Нечто свирепое вспыхнуло в его волчьих глазах, мгновенно сделав их светящимися, но потом он отпустил мою руку и что бы это ни было… оно исчезло.
Прошёл миг, и затем он сказал:
— Сначала нам надо зайти домой.
Я с облегчением вздохнула. Архивный шкаф в моём сознании перестал сотрясаться.
— Зачем? Переодеть тебе футболку? — я направилась в сторону улицы. — Нам надо носить с собой запасные.
— Мне нужна новая футболка, но вернуться нам надо из-за твоего запаха и тебе надо принять душ.
— Офигеть.
Я посмотрела на него, когда он нагнал меня. Я разглядела полуухмылку на его лице.
— Хороший способ пристыдить меня.
Дойдя до тротуара, я огляделась по сторонам, прежде чем вышла на улицу. Я не хотела на кого-нибудь налететь в спешке. Я быстро заморгала, пытаясь привыкнуть к яркому свету фонарей, автомобильных фар и освещённых витрин магазинов.
Не особо помогло.
— Твой запах приводит меня в чувства.
— Господи, — пробормотала я.
— Какое он отношение имеет к твоему смраду? — подначил он.
— Там в аллее, мне показалось, у тебя не возникло никаких проблем с тем, как я пахну, — подметила я. — Знаешь что, когда ты поднял меня и держал, словно я была одной из тех вещиц, которые люди используют для носки малышей.
— Запах затуманил мои суждения.
Я разразилась смехом, и теперь под ярким светом фонарей я смогла увидеть явную ухмылку на его лице.
— Ну, раз уж тебе так хочется убедить себя в этом.
— Хочется.
Я сжала губы, решив, что лучше проигнорировать всё это. Зейн держался рядом со мной, пока мы шли в сторону его дома. Он по краю тротуара у дороги, я же на расстоянии вытянутой руки от зданий. Идя подобным образом, для меня было проще отслеживать людей, и я не врезалась в них. Я никогда не рассказывала об этом Зейну, но он видимо довольно быстро уловил мои предпочтения.
— Кстати, в чём ты вывалялась на аллее? — спросил он.
— В луже плохих жизненных решений.
— А. Мне всегда было интересно, как это пахнет.
— Теперь ты знаешь.
Несмотря на тот факт, что от меня разило зловониями, я посмотрела на него и захихикала. Чёрная футболка, которую он надел сегодня, была замызгана, но кожаные брюки выдержали постоянное обращение из человека в Стража и обратно, наверное, именно поэтому он надевал их на патрулирование.
И я совсем не жаловалась на них. Совсем.
Я могла вообразить, что, не учитывая то, что от меня пахнет, и я наполовину без майки, мы привлекали много внимания. Но опять же, я была уверена, что люди видели и более странные вещи в городе, и они определённо пахли хуже. Я гадала, понимает ли кто-нибудь, кто он на самом деле.