— Коготь, ты должен это увидеть!
Кот взглянул на Царапана, сел и проворчал:
— Что? Сегодня не моя очередь идти в рассветный патруль.
— Знаю, я только с него вернулся. Но что-то ужасное творится за Гремящей Тропой. Лес горит!
Коготь вскочил и протиснулся мимо Царапана к выходу. Костлявый бурый кот крикнул ему вслед:
— Кажется, огонь совсем недалеко от лагеря Грозового Племени!
Коготь пробрался через колючие заросли и помчался через сосновый лес, не замечая ветвей ежевики, цепляющихся за шерсть. Ворчун стоял у края Гремящей Тропы и пытался разглядеть, что творится на другой стороне, среди деревьев. Ужасающий рев и треск доносились с территории Грозового племени, в воздухе клубился едкий светло-серый дым. Отблески ярко-рыжего пламени плясали среди ветвей, а через далекий грохот время от времени был слышен стон падающих на землю деревьев. На краю Гремящей Тропы Коготь приник к земле и огляделся, высматривая Чудищ.
— Ты собрался идти туда? — через шум горящих деревьев донесся крик Ворчуна. — Хочешь, я пойду с тобой? Там могут быть коты, которым нужна наша помощь.
Коготь покачал головой.
— Это не спасательная миссия, — проворчал он, — я просто отправляюсь посмотреть, что там творится. Оставайся на месте, я хочу пойти один.
Когда полосатый воитель ступил на Гремящую Тропу, Ворчун напряг лапы, будто хотел побежать вслед за ним. Коготь оглянулся.
— Я же сказал, стой тут! — Он пересек оставшуюся часть тропы из твердого чёрного камня и скрылся в высокой прохладной траве.
Запах Грозового племени мгновенно окружил его, пробиваясь через запах пепла. Кот глубоко вдохнул и закашлялся: едкий дым царапнул его горло. Коготь опустил голову и направился через заросли травы к деревьям. Опавшие листья под лапами были ему знакомы, и вскоре он нашел почти невидимую тропинку, ведущую глубоко в лес, к оврагу. Треск пламени стал громче, и Коготь почувствовал, приближаясь к лагерю, что его шерсть стала горячей от близкого огня. Насколько он понимал, деревья между оврагом и Гнездами Двуногих горели, и глухой рев пожара говорил, что огонь шел прямо к лагерю Грозового племени. Нет!
— Они выгнали тебя! Заставили жить, как бродягу, и предпочли домашнюю киску! — проворчал голос Кленовницы ему в ухо.
Коготь скривил губы. «Не путай это с заботой о моих бывших соплеменниках. Я хочу уничтожить их сам, а не смотреть, как они сгорают, словно попавшие в ловушку кролики». Ему вдруг стало интересно: чувствует ли Кленовница ужас, скрутивший ему живот. Никто не заслуживает жуткой смерти от огня, верно?
Коготь вздрогнул, когда крики Двуногих раздались совсем близко от него, и закутанные в толстые темные шкуры огромные фигуры промчались мимо него, ломая подлесок. Двухголосый вой звучал с Гремящей Тропы, и мимо кота, шелестя папоротниками, протащили что-то длинное и тяжелое. Коготь помчался оттуда, петляя между дубами и березами, пока не оказался возле ущелья, столько лун служившего ему домом. Клубы дыма поднимались над оврагом, и языки пламени уже облизывали ветви ежевики на дальней стороне. Вопли и визги испуганных кошек пробивались через рёв огня. Коготь подкрался к краю утеса и взглянул вниз.
Сквозь дым тускло отсвечивала шерсть Белоснежки, помогавшей Синей Звезде добраться до выхода из лагеря. Предводительница спотыкалась на бегу, догоняя своих спасающихся бегством соплеменников.
— Бегите к реке! — прокричал кто-то снизу. Коготь почувствовал, как напряглись его мышцы. Конечно же, за всем тут присматривает Огнегрив! Неужели эта мышеголовая предводительница сделала его глашатаем?
— Приглядывайте друг за другом! — командовал Огнегрив. — Не теряйте из виду своих товарищей по палаткам!
«Там должен был быть я! — злобно подумал Коготь. — Это я должен был спасать соплеменников, а не какой-то домашний котишка!»
Теперь Огнегрив передавал котят Синеглазки Долгохвосту и Кисточке, приказывая им не отходить от королевы, уже тащившей третьего котенка. Коготь напряжённо высматривал среди толпы бледно-золотую кошку, и облегченно заворчал, увидев, что Златошейка бежала к реке по верху оврага. Комок бледно-бурой шерсти скакал у её лап: Рыжинка выбралась наверх.
Огнегрив добежал до гребня и остановился.
— Стойте! Все на месте? Никого не забыли?