– Я не могу отвечать за Молли, но обещаю вести себя хорошо.
– Почему бы тебе не надеть сегодня свои бриллианты? – сменил тему Шаса. – Они так отлично на тебе смотрятся.
Тара перестала носить комплект желтых бриллиантов с рудника Ха’ани с тех пор, как присоединилась к движению «Черных шарфов». Бриллианты заставляли ее чувствовать себя кем-то вроде Марии-Антуанетты.
– Не сегодня, – ответила она. – Они слишком бросаются в глаза, а у нас просто семейный званый ужин.
Она припудрила нос и в зеркало посмотрела на мужа.
– Почему бы тебе не отправиться вниз, дорогой? Твой драгоценный лорд Литлтон прибудет с минуты на минуту.
– Я просто хочу сначала заглянуть к Белле. – Он подошел к Таре и остановился за ее спиной.
Они серьезно посмотрели друг на друга в зеркало.
– Что с нами происходит, Тара? – мягко спросил Шаса.
– Не знаю, о чем ты, дорогой, – откликнулась она, но тут же опустила взгляд и старательно поправила лиф своего платья.
– Увидимся внизу, – сказал он. – Не задерживайся и не ссорься с Литлтоном. Он важный человек, и он любит женщин.
Когда за Шасой закрылась дверь, Тара мгновение-другое смотрела на нее, а потом вслух повторила вопрос мужа:
– Что с нами происходит? Вообще-то, все довольно просто. Я выросла, и мне надоели все те банальности, которыми ты заполняешь свою жизнь.
По пути вниз она заглянула к детям. Изабелла уже спала, уткнувшись лицом в плюшевого медведя. Тара спасла дочь от удушения и отправилась в комнаты мальчиков. Только Майкл все еще не спал. Он читал.
– Гаси свет! – приказала она.
– О мама, только до конца главы!
– Гаси!
– Ну до конца страницы!
– Гаси, я сказала! – И она нежно поцеловала его.
На верхней площадке лестницы она сделала глубокий вдох, как ныряльщик на трамплине, лучезарно улыбнулась и спустилась в голубую гостиную, где первые гости уже потягивали шерри.
Лорд Литлтон оказался куда интереснее, чем она ожидала, – высокий, седовласый и добродушный.
– Вы охотитесь? – спросила она при первой же возможности.
– Не выношу вида крови, дорогая.
– Ездите верхом?
– Лошади? – Он фыркнул. – Проклятые глупые животные!
– Думаю, мы с вами можем стать хорошими друзьями, – сказала Тара.
В Вельтевредене было множество комнат, не нравившихся Таре; особенно она ненавидела столовую, в которой висели головы зверей, давно убитых Шасой, – они таращились со стен стеклянными глазами. Этим вечером она рискнула усадить Молли по другую сторону от Литлтона, и уже через несколько минут та заставила его безудержно хохотать.
Когда дамы оставили мужчин с портвейном и кубинскими сигарами и перешли в дамскую гостиную, Молли отвела Тару в сторонку, переполненная восторгом.
– Я весь вечер просто умирала от желания остаться с тобой наедине! – зашептала она. – Ни за что не угадаешь, кто прямо сейчас находится в Кейптауне!
– Так скажи!
– Секретарь Африканского национального конгресса, вот кто! Мозес Гама, вот кто!
Тара, застыв на месте и побледнев, уставилась на нее.
– Он приедет к нам домой, хочет поговорить, соберется небольшая группа. Я его пригласила, и он специально просил, чтобы ты тоже присутствовала. Я и не знала, что вы знакомы.
– Я с ним встречалась только один раз… Нет, дважды, – поправила себя Тара.
– Ты можешь прийти? – настаивала Молли. – И как ты понимаешь, будет лучше, если Шаса ничего не узнает.
– Когда?
– В субботу вечером, в восемь.
– Шаса как раз уедет. Я приду, – ответила Тара. – Ни за что на свете не пропустила бы такого.
Шон Кортни был ярым приверженцем своей подготовительной школы для мальчиков Западной[3] провинции, или школы Мокрых Щенков, как ее называли. Быстрый и сильный, он лишний раз пронес мяч за голевую черту в игре в регби против школьной команды Рондебоша, лично добыв победу, в то время как его отец и двое младших братьев следили за игрой с боковой линии поля, подбадривая криками юного игрока.
Когда прозвучал финальный свисток, Шаса задержался лишь настолько, чтобы поздравить сына, с усилием сдерживаясь, чтобы не обнять вспотевшего ухмыляющегося подростка с пятнами от травы на белых шортах и ободранным коленом. Такое проявление чувств на глазах сверстников Шона могло унизить мальчика. Вместо этого они просто пожали друг другу руки.
– Хорошая игра, приятель. Я тобой горжусь, – сказал Шаса. – Извини за выходные, но я все исправлю.
Хотя Шаса искренне выражал сыну сожаление за то, что вынужден отсутствовать в выходные, но по дороге к аэродрому в Янгсфилде ощущал небывалый подъем духа. Дикки, его механик, уже вывел самолет из ангара на бетонированную площадку.