Выбрать главу

Манфред читал историю конфликта его народа с бушменами и уничтожения их племен.

– Тогда я этого не знал, но она жила именно с этими двумя маленькими дикарями до того, как я нашел ее. Они помогли ей выжить в пустыне и ухаживали за ней, когда она родила первого ребенка. Она полюбила их, она даже называла их «маленький дедушка» и «маленькая бабушка». – Лотар удивленно покачал головой, до сих пор не в силах осмыслить подобные отношения между белой женщиной и дикарями. – Я этого не знал и застрелил их, не представляя, что они значат для нее. И ее любовь ко мне превратилась в лютую ненависть. Теперь я понимаю, что она и не любила меня достаточно глубоко, скорее это были просто одиночество и благодарность, а вовсе не любовь. После этого она возненавидела меня, и эта ненависть распространилась на моего ребенка, которого она носила в своем чреве. На тебя, Мани. Она заставила меня забрать тебя сразу, как только ты появился на свет. Она ненавидела нас обоих так, что не пожелала даже взглянуть на тебя. После этого я сам растил тебя.

– Ты был мне и отцом, и матерью… – Манфред склонил голову, пристыженный и разгневанный тем, что заставил старика заново пережить те трагические и жестокие события. – То, что ты рассказал, объясняет очень многое из того, чего я не мог понять.

– Ja[7]. – Лотар вытер слезы белым платком. – Она ненавидела меня, но, видишь ли, я продолжал ее любить. Не важно, как она со мной обошлась, я был ею одержим. Именно поэтому я пошел на то ограбление. Это было безумием, и оно стоило мне руки. – Он приподнял пустой рукав. – И свободы. Она жесткая женщина. Женщина безжалостная. Она без колебаний уничтожит что угодно и кого угодно, если это окажется на ее пути. Да, она твоя мать, но будь осторожен с ней, Манфред. Ее ненависть – это нечто ужасное. – Старик схватил сына за руку и в волнении потряс ее. – Ты не должен иметь с ней никаких дел, Мани. Она погубит тебя, как погубила меня. Обещай, что никогда не станешь связываться ни с ней, ни с ее семьей.

– Прости, па. – Манфред покачал головой. – Но я уже связан с ней через ее сына… – Он слегка замялся, прежде чем смог произнести следующие слова: – Через моего брата, единоутробного брата, Шасу Кортни. Похоже, папа, что наши семьи и наши судьбы так тесно переплелись, что нам никогда не освободиться друг от друга.

– Ох, сынок, сынок, – сокрушенно произнес Лотар де ла Рей. – Будь осторожен… прошу тебя, будь осторожен.

Манфред потянулся к зажиганию, чтобы запустить мотор, но немного помедлил.

– Скажи мне, папа… Что ты теперь чувствуешь к этой женщине, к моей матери?

Лотар помолчал, прежде чем ответить.

– Я ненавижу ее почти так же сильно, как продолжаю любить.

– Как странно, что мы способны любить и ненавидеть одновременно. – Манфред недоуменно покачал головой. – Я ненавижу ее за то, что она сделала с тобой. Я ненавижу ее за все то, что она защищает, и все равно ее кровь взывает ко мне. В конце концов, если оставить в стороне все прочее, Сантэн Кортни – моя мать, а Шаса Кортни – мой брат. Любовь или ненависть – что одержит победу, папа?

– Хотел бы я знать ответ, сынок, – горестно прошептал Лотар. – Я могу лишь повторить то, что уже сказал тебе. Будь с ними осторожен, Мани. И мать, и сын – опасные враги.

Уже почти двадцать лет Маркус Арчер владел маленькой старой фермой в Ривонии. Он купил небольшое поместье площадью пять акров до того, как этот район вошел в моду. Теперь же поля для гольфа и лужайки Загородного клуба Йоханнесбурга, самого привилегированного частного клуба Витватерсранда, подходили прямо к границе его земель. Доверенные лица Загородного клуба уже предлагали ему сумму, в пятнадцать раз превосходившую изначальную цену, более ста тысяч фунтов, но Маркус упорно отказывался продать землю.

На всех других участках, что окружали имение в Ривонии, процветающие новые владельцы – предприниматели, биржевые маклеры и преуспевающие врачи – построили большие вычурные дома, в основном невысокие, в модном стиле ранчо, или с розовыми черепичными крышами в подражание мексиканским гасиендам или средиземноморским виллам; главные здания окружали конюшни и выгулы для лошадей, теннисные корты, бассейны и широкие лужайки, которые от зимних морозов высокогорного вельда окрашивались в цвет вяленых табачных листьев.

Маркус Арчер заново покрыл крышу старого фермерского дома, побелил стены, посадил франжипани, бугенвиллею и прочие цветущие кусты и предоставил земле зарастать без ухода, так что даже от его собственного забора дом был совершенно не виден.

Хотя в целом этот район являлся настоящим бастионом богатой белой элиты, Загородный клуб нанимал огромное количество официантов, кухонных работников, садовников и мальчиков-кадди для игроков в гольф, так что черные лица не представляли здесь редкости, как это выглядело бы на улицах какого-нибудь другого богатого белого пригорода. Друзья и политические союзники Маркуса могли приезжать и уезжать, не возбуждая нежеланного любопытства. Поэтому Пак-Хилл, как с недавних пор стал именовать свою ферму Маркус, постепенно превратился в место сбора некоторых наиболее активных участников африканского национального движения, лидеров черного самосознания и их белых сторонников, остатков распущенной коммунистической партии.

вернуться

7

Да (африкаанс).