– На вас работают тридцать тысяч чернокожих, и среди них ни одного директора или управляющего! – по-детски изумилась она. – Можете ли вы предположить, почему это так?
– В нашей стране преимущественно сельское племенное чернокожее общество, люди приезжают в города неквалифицированными и необученными…
– О, а разве у вас нет обучающих программ?
Шаса воспользовался предложенной лазейкой.
– В группе компаний Кортни есть обширная программа обучения. Только в прошлом году мы потратили два с половиной миллиона фунтов на обучение людей и подготовку их к работе.
– Как давно действует эта программа, мистер Кортни?
– Семь лет, с тех пор, как я стал председателем.
– И за семь лет, после того как на обучение потрачены такие деньги, ни один из многих тысяч чернокожих не продвинулся до уровня менеджера? Это потому, что вы не нашли ни одного достаточно одаренного чернокожего, или потому, что вы поддерживаете политику разделения прав и ваш строгий барьер не допускает любого чернокожего, как бы хорош он ни был…
Шасу неумолимо загоняли в сеть, пока в гневе он не перешел в наступление.
– Если вы ищете расовую дискриминацию, почему вы не остались в Америке? – спросил он с ледяной улыбкой. – Уверен, ваш собственный Мартин Лютер Кинг смог бы помочь вам в этом больше, чем я.
– Да, в нашей стране есть нетерпимость, – кивнула мисс Годольфин. – Мы это осознаем, и мы стараемся это изменить, образовываем наших людей и объявляем вне закона подобную практику. Но, судя по тому, что я видела, вы внушаете вашим детям эту политику, которую вы называете апартеидом, и закрепляете ее монументальным сводом законов, таких как ваш закон о групповых территориях и закон о регистрации населения, направленных на классификацию всех людей исключительно по цвету их кожи.
– Мы делаем различие, – признал Шаса. – Но это не означает дискриминацию.
– Это броский лозунг, мистер Кортни, но не оригинальный. Я уже слышала его от вашего министра по делам банту, доктора Хендрика Френса Фервурда. Однако я полагаю, что это именно дискриминация. Если человеку отказано в праве голосовать или владеть землей только потому, что у него темная кожа, это, на мой взгляд, и есть дискриминация.
И прежде чем Шаса успел ответить, она снова поменяла тему.
– А сколько чернокожих среди ваших личных друзей? – спросила она с любопытством, и этот вопрос мгновенно перенес Шасу в далекое прошлое.
Он вспомнил, как еще подростком отрабатывал свою первую смену на руднике Ха’ани, и человека, бывшего его другом. Молодой чернокожий бригадир, отвечавший за сушилки, где только что добытая голубая руда лежала, просыхая до того, как становилась ломкой и ее можно было отправить в дробилку.
Шаса не думал об этом человеке много лет, но все же без усилий вспомнил его имя – Мозес Гама – и мысленно увидел его, высокого и широкоплечего, красивого, как молодой фараон, с кожей, светившейся на солнце, как старый янтарь, когда они работали бок о бок. Он вспомнил их долгие разговоры обо всем на свете, как они вместе читали и спорили, как их влекло друг к другу некими необычными духовными узами. Шаса дал ему почитать «Историю Англии» Маколея; и когда Мозеса Гаму уволили с рудника по настоянию Сантэн Кортни вследствие неприемлемой дружбы между ними, Шаса попросил его оставить книгу себе. Теперь он снова ощутил слабый отголосок чувства потери, которое испытал во время их вынужденного расставания.
– У меня всего несколько личных друзей, – сказал он девушке. – Десять тысяч знакомых, но всего несколько друзей… – Он показал пальцы правой руки. – Не более этого, и никто из них не черный. Хотя когда-то у меня был чернокожий друг, и я горевал, когда наши пути разошлись.
Обладая безошибочным чутьем, который делал ее непревзойденной в своем ремесле, Китти Годольфин поняла, что он дал ей идеальную зацепку, на которой можно подвесить все интервью.
– «Когда-то у меня был чернокожий друг… – тихо повторила она. – И я горевал, когда наши пути разошлись…» Спасибо, мистер Кортни. – Она повернулась к оператору. – Отлично, Хэнк, закончено, отправляй в студию, чтобы сегодня же обработать.
Она быстро встала, и Шаса поднялся следом, возвышаясь над ней.
– Это было великолепно. Масса материала, который мы сможем использовать, – с энтузиазмом заявила она. – Я искренне благодарна вам за сотрудничество.
Вежливо улыбаясь, Шаса наклонился к ней поближе.
– Вы коварная маленькая сучка, не так ли? – негромко произнес он. – Личико ангела и сердце дьявола. Вы знаете, что все не так, как вам хочется подать, но вам плевать на это. Как только вы получаете хорошую историю, вас ничуть не тревожит, правда это или нет и кому это может причинить боль, да?