Шаса и Дэвид проговорили десять минут, прежде чем Шаса сказал:
– Ладно, это мы не можем решить по телефону. Я приеду.
– Когда?
– Завтра днем. У Шона матч по регби в десять утра. Я не могу это пропустить. Я обещал ему.
Дэвид мгновение-другое помолчал, оценивая сравнительную важность спортивных достижений школьника и возможных вложений на сумму более десяти миллионов фунтов в разработку новых золотых приисков компании в Оранжевом свободном государстве.
– Позвони, когда отправишься, – сдался он. – Я сам встречу тебя на аэродроме.
Шаса повесил трубку и посмотрел на наручные часы. Ему хотелось вовремя вернуться в Вельтевреден, чтобы провести часок с детьми до их купания и ужина. А работу он сможет закончить, когда и сам поужинает. Он начал укладывать оставшиеся на столе бумаги в черный портфель крокодиловой кожи, когда, постучав в дверь, вошла Джанет.
– Прошу прощения, сэр. Это только что доставили с посыльным. Из парламента, и он сказал, что это весьма срочно.
Шаса взял у нее дорогой плотный конверт. Такие использовались членами кабинета министров, на нем красовался герб Союза – разделенный на четверти щит и стоящие на задних ногах антилопы, поддерживающие ленту с девизом «Ex Unitate Vires» – «Сила в единстве».
– Спасибо, Джанет.
Он открыл конверт и достал листок бумаги. На нем в верхней части было отпечатано: «Кабинет министра полиции», а само сообщение написано от руки на африкаансе.
Уважаемый мистер Кортни!
Зная Ваш интерес к охоте, некое важное лицо просило меня пригласить вас на охоту на антилоп-прыгунов на его ранчо в ближайшие выходные. Там есть посадочная полоса, ее координаты таковы: 28°32’S 26°16’E.
Могу заверить Вас, что там будут хороший спорт и интересная компания. Пожалуйста, дайте мне знать, сможете ли Вы приехать.
Искренне Ваш,
Манфред де ла Рей
Шаса усмехнулся и негромко присвистнул сквозь зубы, подойдя к крупномасштабной карте на стене и проверив координаты. Записка предполагала не приглашение, а вызов, и Шаса мог догадаться, кем является «важное лицо». Он увидел, что ранчо находится в Оранжевом свободном государстве, к югу от золотых приисков у Велкома, и это могло означать лишь небольшое отклонение от его обратного курса из Йоханнесбурга.
– Интересно, что они теперь замышляют, – задумчиво произнес он, и его укололо некое предвкушение. Все походило на загадку, какими он всегда наслаждался, и Шаса написал ответ на листке своей личной почтовой бумаги:
Благодарю за Ваше любезное приглашение поохотиться с вами в выходные. Прошу передать, что я рад приехать и с нетерпением жду охоты.
Запечатав конверт, он пробормотал:
– Вообще-то, вам пришлось бы приколотить меня к земле гвоздями, чтобы удержать в стороне…
На своем зеленом спортивном «ягуаре SS» Шаса въехал в массивные белые ворота Вельтевредена. Их фронтон был задуман и выполнен в 1790 году Антоном Анрейтом, архитектором и скульптором Голландской Ост-Индской компании, и это изысканное произведение искусства служило парадным входом в имение.
С тех пор как Сантэн передала имение сыну и переехала к Блэйну Малкомсу на дальнюю сторону гор Констанция-Берг, Шаса так же щедро заботился об имении, как прежде Сантэн. Название переводилось с голландского как «всем довольные», и именно это чувствовал теперь Шаса, замедляя ход «ягуара», чтобы не осыпать пылью виноградники, обрамлявшие дорогу.
Урожай уже созрел, и вдоль рядов лоз, по плечо высотой, работали женщины в таких ярких платках, что они по красочности соперничали с красными и золотыми листьями. Женщины выпрямлялись, чтобы улыбнуться и помахать рукой проезжавшему мимо Шасе, и мужчины, сгибавшиеся под полными корзинами красных ягод, тоже встречали его улыбками.
Юный Шон сидел на одной из повозок в середине поля и медленно вел лошадей, придерживаясь темпа общей работы. Повозка уже была наполнена зрелыми гроздьями, сверкавшими, как рубины, там, где с ягод был стерт мучнистый налет.