В двери открылось окошко на уровне глаз. Я уловила сквозь шарфы запах магии, слабый и дразнящий.
Если бы у меня был чуткий нос крестной, я бы поняла тип и источник магии по одному вдоху. Но я не была леди Илейн, я не могла анализировать запах. Но здесь была какая-то магия.
Этого хватало. Мы были на верном пути.
В окошке прищурились янтарные глаза, пытаясь увидеть нас.
— Что надо?
Грубый тон, но я была уверена, что это женщина. Мелисанда?
— Ну? — в глазах появилось нетерпение.
— Сестре плохо, — тихо сказал Габриэль, начиная придуманную нами историю. — Она не исцеляется, боюсь, она будет изуродована на всю жизнь. Ей нужна помощь, — он понизил голос и добавил. — От Мелисанды.
Глазки-бусинки осмотрели меня, а потом остановились на Габриэле.
— Я могу заплатить, — он показал золотую монету.
Он подобрал верные слова. Окошко закрылось. Дверь открылась.
— Внутрь, — раздался грубый приказ. — Живо.
Внутри было темнее, чем в переулке, но света хватило, чтобы я увидела, что была права. У двери была женщина, но она была моложе и тоньше, чем я ожидала. За вуалью я понюхала воздух снова. Магию я не ощутила.
Женщина вытянула руку и сказала Габриэлю:
— Ваш меч.
Мы ожидали этого, но он сыграл нежелание, а потом вытащил меч из ножен и отдал.
Женщина сжала рукоять.
— Золото?
Габриэль отдал его ей.
Она проверила монету зубами и посмотрела на нас.
— Что за вуалью?
Я отпрянула, изобразив девичье смущение.
— Кот язык забрал? — она рассмеялась, звук был неприятным. — Мелисанда часто видит таких посетителей. Помощи просят даже дамы из дворца.
Неужели? Мне стало интересно, кто именно.
— Обычно они хотят любовные зелья, конечно, — продолжала женщина. — Может, и вы этого хотите.
Я затрясла головой.
— Нет? — женщина рассмеялась. — Деньги у вас хорошие, мы позволим Мелисанде узнать правду. Я узнаю, готова ли она принимать посетителей.
Она отвернулась и открыла дверь в заднюю комнату. Я не слышала ничего, похожего на магию, но уловила ее запах снова, и это было предупреждением. Я напряглась, готовая петь в любой миг.
Шепот и шорох доносился из комнаты. А потом женщина вернулась.
— Она вас увидит. Но вы помешали ее работе, так что она не рада. Помните о манерах.
Она провела нас в комнату, что была еще темнее, ее освещали свечи, плавающие в мисках, отбрасывающие странные тени на стены. Мои глаза привыкли, и я увидела облако белого дыма, поднимающееся из котла в центре комнаты. Голова затуманилась от сильного запаха. Не магия. Голова кружилась. Это был фимиам?
В вуали дыма силуэт вышел из темного угла. Женщина с глазами-бусинками присела в реверансе так низко, что чуть не согнулась пополам.
— Мелисанда, — выдохнула она.
Стараясь разглядеть фигуру в дыму, я шагнула вперед. На миг я увидела ее. Это была женщина, очень высокая, но я заметила сразу ее пристальные глаза цвета моря.
Она увидела меня даже через вуаль. Она повернулась к служанке.
— Дура! Это Певчая.
Сквозь дым Мелисанда бросилась на меня.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ:
ВОДА И СТЕНА
Я запела до того, как Мелисанда бросилась на меня. Кипящая вода из котла окружила ее стеной, словно из стекла с пузырями. Она попалась и в ярости смотрела на меня.
Я закончила петь и услышала Габриэля:
— Вот уж нет! Меч мой, — я обернулась, меч был уже в его руке. Служанка пропала.
Габриэль указал вниз.
— Она ушла туда.
Я прищурилась и различила дыру в полу. Оставив Мелисанду за кипящей стеной, я опустилась у дыры и услышала реку.
— Выходит к Темзе.
— Я не пролезу, чтобы догнать ее, — сказал Габриэль.
Я, может, пролезла бы, но тогда пришлось бы оставить Мелисанду. Риск был слишком большим.
Вскоре комнату заполнили мои люди.
— Мы услышали ваше пение, — объяснил Баррингтон.
— Молодцы, — об этом мы договорились заранее: если я запою, они тут же должны прийти на помощь. — Симпсон, Аддерсби, вы меньше всех. Попробуйте пролезть в эту дыру. Лорд Габриэль, опишите им, что искать?
Оставив их, я повернулась к Мелисанде, все еще скованной стеной воды. Мои люди принесли факелы, и в их свете я ясно увидела ее — женщину, что была на несколько дюймов выше меня, но ее поведение делало ее еще выше. Ее волосы были каштановыми с проседью, было сложно определить ее возраст, особенно, когда ее лицо покинул гнев, и оно превратилось в холодную пустую маску.