Но хуже было другое. Во всех деталях ее лицо было копией моего.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ:
УЖАСНАЯ ЛОЖЬ
Сердце билось все быстрее. Я словно видела свое отражение в неподвижном море. У нас были одинаковые широкие лбы, узкие подбородки и большие глаза.
Я моргнула. Нет. Лицо певицы было уже. Чуть старше. И волосы были прямее моих.
Я выдохнула. Эта неземная певица, разрушающая все, что было мне дорого, не была моей копией. Но могла она быть… моей матерью?
Мысли запутались.
Мама мертва.
Так мне говорили. Мы все в это верили. Но, может, мы ошибались. Может, она выжила. Может, она все это время была за стеной.
Я ощутила безумную надежду. Не переставая думать, я побежала к ней и закричала поверх песни.
— Мама! Мама, хватит!
Я бросилась к ней… чтобы обнять? Я не знала, но это было не важно. Я добралась до камня, где она стояла, мои руки отдернулись, их обожгло, и я отлетела на песок.
— Мама, это я. Люси.
Она не опустила взгляд. Она пела ужасную песню, ее лицо оставалось далеким, как небо.
Я смотрела на нее в отчаянии. Может, это не была моя мама. Может, это была жуткая иллюзия. Внешность была верной, но голос — нет, он был злым и заглушающим все, это не было похоже на мою нежную маму. Но…
Изменение в вибрации песни предупредило меня о чужом присутствии. Я развернулась и побелела.
За мной была огромная сияющая масса, наполовину угорь, наполовину медуза. Десятки таких поменьше были за ней. В центре яркой толпы я увидела Ната, его глаза были закрыты, руки и ноги держали существа.
— Нат! — я бросилась к нему.
Крупное существо взмахнуло щупальцем, напевая тихую странную мелодию, похожую на песню мамы. Мое сердце дрогнуло, я упала на землю. На миг я пылала, как тогда, когда попыталась подойти к маме.
Я вдохнула и встала на ноги. Бежать на помощь Нату не получилось. Мне нужна была песня, чтобы помочь себе, помочь Нату. Но я слышала лишь песню мамы.
Нет. Было что-то еще, едва заметное за песней мамы, скорее какофония, чем музыка. Но я не слышала привычную Дикую магию, а без нее я не могла колдовать.
Несколько существ приблизилось ко мне, напевая. Боясь еще атак, я попятилась. Они преследовали меня, загоняя к стене. Я не могла избежать их, лишь шагнуть в нишу. Они отпрянули, и я обрадовалась. Ниша оказалась маленькой пещерой, и они не проследовали за мной. А потом решетка из костей появилась передо мной, и я поняла, что попала в ловушку.
Я схватилась за прутья, они были прочными, твердыми. И они обжигали. С болью в руках я закричала:
— Выпустите меня!
— Нет, пока ты не заплатишь, — сказал яростный голос.
Я подняла голову. Самое большое существо говорило, оно же ударило меня щупальцем. И оно превращалось в человека. Почти в человека.
Оно было за решеткой, тело все еще было круглым и полупрозрачным, но с женской головой в центре. Оно было красивым, но лицо окружали не волосы, а скользкие щупальца. Как угри в поисках еды, они извивались в эфире, сияли, как голубой огонь в тусклом свете.
С таким существом говорить было невозможно, но я должна была спросить.
— Эта певица — моя мама?
— И да, и нет, — род медузы не двигался, но существо говорило. — Она была твоей матерью. Теперь она мой голос.
— Ваш голос? — повторила я в потрясении. — А кто вы?
В этот раз существо не говорило, но слова проникали в мою голову: Королева. Мать. Императрица. Другая. Прессина.
Прессина? Имя было странно знакомым, но я не знала, почему. А потом поняла.
— Вы — мать Мелузины?
— Да, — слово было наполнено горем, а потом острым, как нож, гневом. — Вы забрали ее у меня. Забрали, наказав меня. И я накажу вас.
— Нет, — сказала я. — Я не…
— Да! — ярость была заметной, такую я слышала в песне мамы. — Она пыталась отомстить за меня моему мужу. А вы, Певчие, наказали ее за это.
Я покачала головой. Не такую историю я слышала.
— Нет, — сказала я. — Вы меня не обманете. Вы наказали ее. Вы дали ей облик змеи, потому что она восстала против отца.
Я пригнулась, Прессина взвыла.
— Ужасная ложь! — от ее головы отлетали сине-зеленые искры. — Только человек мог так сказать и поверить этому. Мы не наказываем дочерей за то, что они защищают нас. И облик змеи для нас не проблема.
Последнее я видела. И я боялась того, что она сделает со мной или Натом, если я снова разозлю ее. Я отпрянула в пещеру и мягко сказала:
— Тогда что было на самом деле?