Я улыбнулась впервые после того, как вернулась из Глубин.
— Хорошо.
— А ты? — Сивилла стала нерешительной. — Я говорила Генри, что он должен дать тебе время прийти в себя, Норри и доктор Пенебригг говорили так же. Он отдал приказ не беспокоить тебя.
Потому меня никто не вызывал.
Сивилла продолжала:
— То, через что ты прошла, ослабило тебя, и я уверена, что твоя магия не сразу вернется в полном размере. Но ты нужна городам, Люси. Как только ты сможешь…
Я посмотрела на стол и недоеденный пирог. Моя сила еще не вернулась полностью, но быстро прибывала. Я могла колдовать. Но я не хотела давления, не могла оставить Ната. Но как я могла это сказать. Я была Певчей, и это оставляло мало места для жизни человека, даже с такой подругой как Сивилла.
Молчание затянулось, Сивилла коснулась моей ладони.
— Приходи, когда сможешь. Я прошу только этого, — сказала она с состраданием, и я поняла, что она о многом догадалась. — Боюсь, теперь мне нужно идти. Мне нужно увидеть Генри.
— А мне Ната, — сказала я.
На лестничной площадке Сивилла быстро обняла меня.
— Знаю, ты через многое прошла Люси. И Нат тоже. Но я рада видеть, что эти ужасы свели вас вместе.
Я потрясенно посмотрела на нее. Она думала, что я вела себя так поэтому? Другие тоже так думали? Это было больно, но я должна была все исправить.
— Мы не вместе, Сивилла. Нат выбрал леди Клеменс.
Ее ладонь в перчатке взлетела к губам.
— Клеменс? Ты уверена?
— Да, — мое сердце сжалось, я вспомнила их на лестнице. — Это случилось до огромной волны. Габриэль рассказал мне.
— Нат подтвердил?
— Я не смогла спросить. В Глубинах мы… не смогли поговорить.
— Тогда это может не быть правдой.
— Даже так у нас нет надежды, — заявила я. — Не всему суждено быть.
Ты — чудовище.
Сивилла, казалось, хотела задать вопросы, но не осмелилась.
— Леди Клеменс не приходила к нему, насколько я знаю, — продолжила я. — Но…
— Она не здесь, — тихо сказала Сивилла. — Ее сестра пострадала от волны, и Клеменс ухаживает за ней в поместье отца в Суссексе.
Потому она не приходила. Может, сейчас она надеялась вернуться в Лондон к Нату.
— Она ничего не говорила о Нате до этого? — спросила я.
— Нет, но я видела ее в тот день лишь на миг, а потом ударила волна. Она попросила моего позволения уехать к сестре. Мы не говорили о другом. Все было в хаосе, — Сивилла покачала головой. — Половина фрейлин оставила меня в тот день, но это к лучшему. Теперь я знаю, на кого могу положиться.
Колокол вдали пробил час.
— О, Люси. Прости, но я не могу остаться. Генри будет ждать…
— Все хорошо, — я пошла по ступенькам. — У нас обеих есть дела.
Я пошла к Нату, не позволяя себе думать о Клеменс.
† † †
Я постучала в дверь, и Пенебригг не сразу открыл ее.
— Ах, — он отодвинулся, поправляя шляпу над уставшим лицом. — Заходи, милая. Заходи. Норри пошла за королевским лекарем, чтобы узнать, что еще можно сделать. Думаю, есть надежда, что он поправится.
Его голос звучал бодро, я давно этого не слышала.
— Что-то случилось? — спросила я, закрыв за собой дверь.
— Нат отвечал мне, — сказал Пенебригг, подавив восторг. — Всего полчаса и очень слабо. Он повернул голову ко мне. И все. Но это уже обнадеживает, да?
— О, да. Можно его увидеть?
— Конечно, — он провел меня за ширму, где была кровать с Натом. — Я подумываю разминать за него конечности — сгибать пальцы и подобное. Сэр Барнаби приходил и предложил мне это. Он видал случаи, когда от нехватки движения ослабевали мышцы. Мы же не хотим этого?
— Нет, нет, — сказала я, но лишь отчасти слушала. После слов Пенебригга я надеялась увидеть Ната сильнее, похожего на себя. Но он выглядел так же, как утром. Его ноги не двигались под стеганым одеялом, его кожа была бледной на скулах.
— Поговори с ним, — предложил Пенебригг. — Поговори, как обычно. Может, он ответит.
Я обхватила любимые пальцы.
— Нат? Это Люси.
Он отдернул руку.
Пенебригг испугался.
— Он так еще не делал. Попробуй еще раз.
Я вложила ладонь в его, в этот раз осторожнее.
— Ты меня слышишь, Нат?
В этот раз он не только отдернул руку, но и все его тело задрожало.
— Нат, все хорошо. Это всего лишь я.
Он задрожал сильнее. Его глаза были закрыты, но на лице проступила паника.
— Отойди, милая, — Пенебригг оттащил меня от кровати. — Идем.
Мы ушли за ширму, и он сказал: