Я ходила по пещере, пытаясь придумать что-нибудь еще. Без Дикой магии я ощущала себя бессильной.
Но камень. Он был ценен, в нем была какая-то сила. Но я не знала, что он мог.
Я заперла у решетки и посмотрела в брешь на маму, ее было видно отсюда. Как давно она была здесь? Когда сдалась Прессине?
Когда сдамся я?
Никогда. Никогда. Никогда. Я шагала в такт упрямому слову, двигаясь, чтобы не впадать в отчаяние.
Минуты превращались в часы, но странные зеленый свет не менялся, как и песня мамы. Наконец, я остановилась перед решеткой и посмотрела на маму. Мне все еще было странно видеть ее. Я почти половину жизни верила, что она мертва, но она была здесь, живая.
И хотя я знала, что это бесполезно, я не сдержалась.
— Мама! — позвала я.
Я кричала ее имя, пела его, но она не оборачивалась, ее песня не прерывалась.
А потом пришел кое-кто другой.
Сначала я увидела сияние, странный яркий свет на стенах. А потом уловила запах, и я напряглась. Появилась Прессина, полупрозрачная, большая, змеиные волосы шевелились на большой голове. От ее крика содрогался эфир:
— Что ты с ним сделала, Певчая?
О чем она? Им мог быть только Нат. Он как-то сбежал?
Я подавила волнение и заставила себя звучать сонно и глупо:
— С кем? О чем вы?
— Где он?
— Кто? — я зевнула и добавила. — Вы меня разбудили.
Огромная голова поджала губы. Прессина пыталась взять себя в руки.
— Мы ищем его. Ты звала его Нат. Он не с тобой?
Он сбежал!
— Со мной никого нет, — сказала я. — Как бы он прошел через решетку?
Это помогло. Она приблизилась к решетке, замерла неподалеку и огляделась. В центре ее что-то вспыхивало, озаряя пещеру. Она могла увидеть, что я была здесь одна.
Она уплыла, завывая по пути. Другие мелькали мимо моей пещеры, странные крики эхом разносились по пещере. Как стая гончих. Адских гончих Дикой охоты.
Разорвут ли они Ната, когда найдут? Нет. Пока они могли давить им на меня.
Я надеялась, что была права.
Шли часы, неземные крики все раздавались. Я прислонилась к стенам, пещеры, пытаясь не спать.
Я не должна спать.
Но против своей воли я провалилась в беспокойный сон.
† † †
Сначала я подумала, что шепот мне снится.
— Люси…
«Нат», — сонно подумала я.
— Люси, ты меня слышишь?
Я моргнула. Я не спала. Голос был настоящим, и он доносился из дальней части пещеры. Я вскочила на ноги.
— Нат?
Высоко из теней донесся ответ:
— Тише. Не шуми, любимая. Никто не должен знать, что я здесь.
Любимая. Это мне снится? Я прошла в ту часть пещеры, но не видела Ната.
— Я наверху, — прошептал он. — Здесь дыра.
В потолке? Только там я не проверила, потому что не дотянулась. Даже сейчас я не видела ее в тенях. Но Нат заговорил снова, и голос звучал надо мной.
— Я не смогу пролезть, но могу тебя поднять. Моя левая рука побаливает, но выдержит.
— Что они с тобой делали? — спросила я.
— Не о чем переживать, — Нат никогда не любил привлекать внимание к своим ранам.
— Как ты выбрался? — спросила я.
— Как только я смог идти, пара стражей меня отпустила. Они ненавидят Прессину, и не они одни. Похоже, мы оказались посреди гражданской войны. Береги голову, я попробую дотянуться до тебя.
В темноте я не видела его руки, но коснулась длинных пальцев, сильных и в мозолях.
— Вот так, — он обхватил мои запястья. — Пригнись.
Через миг я полетела к потолку. Удар, и я выбралась по пояс, но бедра задели камень. Я подавила вскрик. Еще рывок Ната, я извернулась и пролезла в каменистую темноту.
— Почти, — ладони Ната соскользнули с моих запястий на пальцы. Он потащил меня за угол в пещеру, где блики отдаленного зеленого света позволили нам разглядеть друг друга. На его челюсти был синяк, рукав был разорван, но Нат был целым, в его взгляде на меня были радость и жар. Я сглотнула. Ситуация была ужасной, но рядом с ним было хорошо, ощущать его тепло, видеть этот его взгляд.
— Нат?
Он прижал палец к моим губам. Я таяла.
— Нужно спешить, — тихо сказал он. — Стражи обещали отвести нас в укрытие, но времени мало.
— Где они?
— Близко, но пути здесь — лабиринт. Хотя я его пока помню.
Я в это верила. У него был дар ориентироваться в лабиринте. И это пригодилось. Даже в тусклом свете я видела с десяток проемов, ведущих неизвестно куда.
Но я мешкала.
— Стражам точно можно доверять?
— А у нас есть выбор?
Он был прав. Нужно было попробовать. Я пошла за ним в один из черных проемов.
Через пару шагов он замер.
— Я забыл.
— Что?
— Камень… Прессина может тебя с ним выследить.
— Выследить?
— Да. Стражи так сказали. Они сказали, что его нужно сразу снять, чтобы она тебя не нашла.
Я посмотрела на него. Почти весь он был в тени, но глаза поймали блеск из пещеры. И свет показал подлое удовлетворение. Это были глаза Ната, но выражение Мелисанды…
Я побежала.
Ругаясь, она бросилась за мной.
— Отдай камень! — ее голос теперь был похож на ее — выше, старше и полный яда.
Задыхаясь, я бросилась в дыру, где было мерцание света. Хороший признак или плохой? Я не знала, но зато бежала не во тьме. Я бежала как можно быстрее. Сзади раздавались крики. Мелисанда звала на помощь? Я могла лишь надеяться, что она врала, что Прессина может отследить меня камнем, как врала и насчет всего остального.
Не шуми, любимая…
Какая же я глупая. Но времени думать об этом не было. Дыра стала туннелем, сзади слышались шаги.
Беги.
Через несколько ярдов коридор разделялся. Я побежала вправо, потому что там было шире.
Двадцать ярдов спустя я попала в широкую сияющую пещеру. Сотни столбов поднимались, как большие оплавленные свечи, но стены были гладкими. Я не видела выхода. Я не могла вернуться, меня догоняла Мелисанда.
Я скрылась за одним из столбов. Вскоре Мелисанда вбежала в зал.
Она остановилась.
— Я знаю, что ты здесь, Певчая, — ее голос отдавался странным эхом. — Я видела. Ты не выстоишь. Я позвала на помощь, и Матери скоро придут. Даже если они задержатся, не важно. Я с тобой справлюсь.
Я выглянула из укрытия. Она ходила у столбов у входа. И в ней все еще было что-то от Ната, хотя все больше становилась с собой. Я беззвучно спряталась.
— Я верно служила Матерям, — продолжала Мелисанда, — и Прессина наградила меня. У меня есть сила. И все из-за твоей глупости.
Я стиснула зубы. О чем она?
— Да, глупости, — повторила она, смакуя слово. — И твоей матери. Прессина все рассказала мне. Это Дикая магия твоей матери привела ее сюда. Когда твоя мать спела, защищаясь от тенегримов, она пробудила что-то древнее и сильное в водах неподалеку, что-то, любящее Других, любящее вас, то, что помнило время, когда вы все были одним. И песня воды, что спела твоя мать, была одной из древних, песней безопасности, которую Певчие использовали, проходя стену между мирами.
Так она оказалась здесь.
— Песня пробила трещину, которой хватило, чтобы пропустить ее, — продолжила Мелисанда. — Но туда могли пройти только Певчие, никто не мог выйти. Матери были заперты. Они взяли твою мать в плен, конечно, но не отпустили ее. Пока у нее был камень, они не могли заставить ее петь. И все замерло, пока не появилась ты и твоя любовь к Дикой магии. Понемногу твои песни расширяли трещину, которую сделала она. Матери все еще не могли выбраться, но брешь стала достаточно большой, чтобы я могла присоединиться к ним на другой стороне.
Я была глупой, точно. Я не знала, что совершаю такую ошибку.
Голос Мелисанды стал ниже, на миг напомнив Ната:
— Я уже говорила тебе. У меня своя магия, она была еще до Певчих. Как весь мой вид, я ходила к воде каждый месяц и предлагала себя Матерям. Веками мешала ваша стена, но в прошлом месяце я прошла, — голос был полон гордости. — Прессина поприветствовала меня. Ей нужна была моя помощь. Мы заключили сделку, она начала учить меня магии, и я, как мастер иллюзии, забрала камень твоей матери.