— Если следовать такой стратегии, то побежденные будут стерты с лица земли, а победители — в ненамного лучшем положении, — сказал Ариман. — Кто бы ни победил в этой войне, он будет в состоянии глубокого шока, его силы сведены к нулю.
— Эта война обескровила нас, Азек, сильно обескровила, — произнес Магнус, — но мы остаемся сильными. Вместе с воинами, которых я отослал с Просперо до того, как псы Русса напали на нас, легион насчитывал чуть более девяти тысяч. Многие скажут — ничтожная цифра. Но каждый воин Пятнадцатого стоит десятерых других легионеров, а то и больше. В отличие от Хоруса, в такой момент я более осторожно расходую кровь своего легиона.
— Подожди, ты предлагаешь то, что я думаю?
— И что же, по-твоему, я предлагаю?
Глаза Аримана расширялись, по мере того как до него доходил смысл невысказанных слов Магнуса.
— Что ты собираешься свергнуть того, кто претендует на трон Терры, чтобы забрать его себе…
— А кто из моих братьев хоть отдаленно подходит для этой роли? — с вызовом спросил Магнус. — Хорус настолько поглощен новообретенными силами, что уже не замечает, как они сжигают его изнутри. Возможно, когда — то у Пертурабо хватило бы воображения, чтобы продвинуться так далеко, но он это упустил. Ангрон или Мортарион — лишь повелители трупов и личинок, а что касается Конрада и Фулгрима, то они не в состоянии управлять собой, не говоря уже о галактике.
Магнус видел, что его сын все еще поражен сказанным, но этого и следовало ожидать.
— Поэтому ты взял меня с собой? — спросил Ариман.
— Знаю, звучит невероятно, даже предательски, — сказал Магнус. — Но подумай вот над чем — мы все настолько ослеплены мыслью, что Хорус Луперкаль доведет эту войну до конца, что никакое другое решение или исход даже не рассматривали.
— Признаю, я об этом не думал.
— Вот почему это сработает, Азек. Никто не увидит грядущего удара.
— Никто другой не смог бы править Террой так, как ты, — сказал Ариман.
Магнус кивнул, довольный тем, что его лучший ученик увидел правду.
— Будет славно, — сказал Магнус. — А теперь давай вернемся в мир плоти и крови, нам еще многое нужно привести в движение.
Они устремились обратно к земле, проходя сквозь бурные потоки психической энергии, пока не стали видны отдельные вершины башен и крепостей, их позолоченные купола и укрепленные редуты, освещаемые мерцающим сиянием ударов о щиты.
Магнус был готов позволить своему духу соединиться с физической формой, когда его остановил голос Аримана.
— Сир!
Он проследил за пальцем Аримана, указывающим на секцию стены в юго-восточном углу Санктум Империалис — участок в месте пересечения Несокрушимой и Западного Полушария.
Сначала он не был уверен, что видел — извивающийся луч золотого света, слабого и почти незаметного, но все же резкого на фоне длины волны, излучаемой Дворцом. Он то вспыхивал, то угасал, подобно изображению молнии, попавшему в пиктер.
— Что это? — спросил Ариман.
Магнус прищурился, пытаясь зафиксировать луч на месте, но тот крутился и танцевал перед его взглядом, отказываясь быть пойманным. Он потянулся чувствами сквозь эфир и отшатнулся, почувствовав невероятную силу, что стояла за светом, и осознал, что он видит.
— Отец… — выдохнул Магнус, не осмеливаясь поверить в происходящее. — Ты восседаешь на своем троне, укрываешься за своими стражами и щитами. Я должен был быть слеп к твоему присутствию — как был слеп к твоей силе с тех пор, когда ты удалился в свое святилище — но теперь я вижу то, что искал… Я вижу тебя…
— Милорд, это?..
— Этот свет — свет мощи Императора, едва уловимый, как шепот, дыхание Его присутствия, просачивающееся из Дворца.
Аура Аримана расцвела, когда он понял значимость увиденного.
— Брешь, которую мы проделали в телэфирном щите, — сказал Магнус. — Наш путь внутрь.
4
Интрига на интриге