— Вот как ты расходуешь мое время? На метафоры? Научись обуздывать свою страсть к излишней болтовне, брат. На кону пятнадцать крупных атак одновременно.
Пятнадцать, это благоприятно.
— Я только хотел сказать, что война выглядит по-разному на каждом уровне. Этому меня научил Сатурнин.
— Ты хотел сказать — этому нас научил Дорн, — огрызнулся Пертурабо.
Магнус не нуждался в сверхъестественных способностях, чтобы увидеть, как глубоко ранил Повелителя Железа провал Сатурнина. Эта битва стала апогеем долгой войны за превосходство между Пертурабо и Рогалом. И Дорн — единственный из двух воинов лишенный воображения — каким — то образом сумел всех перехитрить.
— Мы все его недооценили, — уточнил Магнус. — Мы забыли, что его талант просыпается в ответ на твою гениальность.
— Хватит лить бальзам на мое самолюбие, Магнус. Рогал вовремя обнаружил слабость в своей обороне и заманил нас в ловушку, зная, что я, должно быть, тоже заметил ее. Это было потрясающе дерзко. Если бы я не видел этого собственными глазами, то никогда не подумал, что мой брат способен на столь поразительно рискованную уловку. И отпустить Стену Вечности…
— Ты веришь, что он добровольно пожертвовал космопортом и всеми его обитателями?
— Конечно, — сказал Пертурабо, глядя на Магнуса как на глупца, не понимающего дерзости маневра их брата. — Это был единственный способ убедить меня, что он не видит слабого места в Сатурнине. Если бы я не ненавидел его так сильно, то поздравил бы со столь безжалостной расстановкой приоритетов.
— Если даже бесстрастный Дорн может удивить нас, — произнес Магнус, — то это действительно конец времен.
Пертурабо пожал плечами, и пластины его брони заскрежетали по кабелям черепа.
— Так уж вышло, что нас перехитрили. Но все, что выиграл наш брат — лишь короткую передышку. Я пробьюсь во Дворец — это неизбежно. Вопрос только в том, сколько времени это займет.
— Важный вопрос, учитывая, что местонахождение Робаута и Льва неизвестно, — заметил Магнус.
— Я прекрасно знаю, что часы тикают. Так что, если у тебя нет какой — то новой информации или возможности замедлить время, позвольте мне вернуться к работе.
Магнус жестом указал в сторону трона Пертурабо и спросил:
— Твои новые атаки будут направлены против Западного Полушария?
— Да, — сказал Пертурабо. — Сковывающие удары. Я брошу против него войска, и Дорн вынужден будет защищать его. И пока лоялисты сражаются у Западного Полушария и на многих других фронтах, я нанесу настоящие удары в другом месте. И не спрашивай меня куда, я не скажу.
— Ты мне не доверяешь?
Глаза Повелителя Железа сузились, словно он пытался решить, серьезен ли вопрос.
— У тебя всегда свои планы, Магнус, — сказал он. — Ты привел свой легион на Терру с целью, не совпадающей с целью Магистра Войны. Не буду притворяться, будто понимаю, какую тайную игру ты ведешь, но я знаю одно — ты удерживал своих воинов от всех крупных сражений, и исследовал стены, как животное в клетке, которое проверяет пределы своего заключения.
— Ты прав, — признал Магнус, обходя трон и его мерцающие пикт-планшеты. — Но в данный момент твои цели, мои и Хоруса полностью совпадают.
— Так чего же ты хочешь от меня? Скажи хоть раз прямо.
— А что, если вам удастся убедить Дорна или его советников, что нападение на Западное Полушарие — нечто большее и, скажем, расположить Тысячу Сынов в боевом порядке аналогичном тому, как Фениксиец и Третий легион выстроились у Сатурнианской Стены?
Пертурабо снова взобрался на свой трон, и планшеты возобновили свой сверхскоростной круговорот боевых фронтов.
— А какой в этом смысл? Моя цель — убедить защитников, что любая атака может быть железным кулаком. Чрезмерное внимание только к одной эту цель разрушает.
— Наши противники отвлекут дополнительные силы на оборону Западного Полушария, только если поверят, что это главное направление удара. Если Дорн будет вынужден посылать подкрепления по всем направлениям — он будет ослаблен везде.