В честь Cаламандр, находившихся в их рядах, солдаты прозвали себя «Родней Вулкана». Обычно такая фамильярность со стороны смертных рассердила бы Абидеми, но здесь, в этом месте и в это время он понимал, какую честь оказывают им эти храбрые мужчины и женщины. Когда — то их форма отличалась по стилю и цвету, но недели сражений в грязи и запекшейся крови словно облачили их всех в одинаковые серо-коричневые мундиры и окрасили измученные лица пеплом и скорбью.
Они наблюдали за сражением на бастионах со смесью гнева и ужаса, опасаясь резни, но в тоже время горя желанием продвинуться вперед и столкнуть врага со стен.
Абидеми слишком хорошо понимал это чувство.
Его воинственная душа противилась тому, что он лишь стоял и смотрел, как гибнут братья-солдаты Империума, но ему и его родичам надлежало тратить силы только тогда, когда это давало наибольший эффект.
Чувствуя его мрачное настроение, Зитос кивнул в сторону кровопролития на стене.
— Все плохо, — сказал он. — Да, все действительно плохо.
Абидеми хмыкнул.
— Разве в штурмах хоть раз бывало что — то хорошее?
— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал Зитос, сцепив пальцы на драконьей морде, венчающей длинное древко из прочного адамантия на его огромном громовом молоте. Смертоносное навершие оружия с выгравированными сценами ковки покоилось у его ног. — Человек, который всегда смотрит в небо, не видит дракона у своих ног.
— А тот, кто смотрит под ноги, не видит дактиля в небе, — закончил Абидеми.
— Ты с нами, брат? — спросил Барек. — Действительно здесь? С тех пор, как Вулкан вошел во Дворец, твой разум слишком часто блуждает в неведомых мне глубинах.
— Прости, родич, — произнес Абидеми, покачав головой. — Мы многим пожертвовали, чтобы доставить примарха на Терру… но я чувствую себя потерянным без его присутствия.
— Он здесь, — сказал Зитос. — Исполняет свой долг перед Императором — и это же должно сделать и нам.
— Верно, — согласился Абидеми. — Но эта война вытягивает из меня все соки… как из души, так и из тела.
Зитос постучал костяшками пальцев по рукояти своего молота и сказал:
— Отложим заботы о духе до окончания битвы.
— Ты ошибаешься, — Абидеми покачал головой. — Мы должны выиграть битву и за душу, и за тело, иначе потеряем и то, и другое.
— Что ж, в таком случае я верю в это, — хмыкнул его брат, взмахнув молотом. Он поднял огромный вес оружия с легкостью, с какой смертный мог бы взмахнуть тростью.
Барек Зитос всегда был невероятно прямолинейным — этого и следовало ожидать от человека, рожденного в городе Воинов-Королей. Драконы, вырезанные на ониксовой коже его черепа, изображали зверей, на которых тот охотился на Арридийской равнине, и слова брата служили для Абидеми столь необходимым ему якорем.
— А еще, хотя он и молод, я верю в него, — продолжил Зитос, кивая туда, где на башне ржаво-коричневого «Теневого Меча» стоял Иген Карго, осматривающий крепостные стены. Над ним вспыхивал и взрывался нескончаемый шквал лазеров и снарядов, что врезались в поле «Эгиды»: то были беспощадные удары с орбиты и навесной огонь далеких гаубичных батарей. Вихри метались по щитам, подобно неистовому северному ветру во Времена Испытаний.
Цвета напомнили Абидеми о проникновенном пламени кузнечного горна, готового поглотить металл. Говорят, что мастер-кузнец может заглянуть в горнило и точно определить момент, когда нужно положить железо в жар, когда повернуть, а когда вынуть, просто слушая песню пламени…
Да, именно Зитос вернул их на Терру, но из всех троих Иген Карго был мастером в чтении песен огня.
Брат внимательно следил за сражением, готовый выявить любую уязвимость или предсказать разгром. Свет взрывов отражался на полированном металле его аугметических рук, а пламя плясало на алых линзах боевого шлема.
Невозможно было угадать, в каком месте линия обороны дрогнет или будет прорвана, как бы пристально Абидеми не следил за ней взглядом. Дым молниеносных выстрелов пушек почти полностью скрывал сражение, а звуки сталкивающегося металла и орудийных залпов были одинаково сильными в каждой точке Стены. Саламандры видели лишь громадные фигуры в виде раздутых силуэтов и встающие на дыбы угловатые образы неестественных существ, которых враг втиснул в свои ряды.
Зитос поднял и надел шлем. Доспех с шипением выдавил сжатый воздух.
— Вот, — сказал Саламандр, поворачиваясь, чтобы взять с земли пару потрепанных прорывных щитов, и протянул один Абидеми. — Не из кузниц Прометея, но сойдет.
Аток кивнул, вложив Драукорос в ножны, и крепко сжал щит.