По моим щекам побежали слезы. Форман нагнулся и похлопал меня по руке.
– Вы знаете, что я чувствую? – захлебывался я. – Я испытываю все возможные чувства, все сразу. Радость, бодрость, легкость – и печаль, о Боже, я так несчастен, – и страх, и отчаяние, что смерть так цепко держала меня в своих лапах, и злобу, и ярость из-за того, что вы довели меня до этого. И… о Господи, это невыносимо!
Форман держал меня за руку.
– Все правильно, Джим, все хорошо. Сейчас ты испытываешь ярость рождения. Ты никогда не замечал, как злятся дети, когда они появляются на свет? Вглядись в их лица. Сейчас то же самое происходит с тобой. И все смешано с любопытством, удивлением и радостью – точно так же, как у младенцев. Ты в порядке. С тобой все хорошо.
Я ненавидел его и любил.
Почти как Джейсона.
Но это было другое чувство.
Потому что здесь в богов играли мы – а не черви. Это было нечто большее. Форман и я спустились с помоста, и мы все уселись на пол и стали разговаривать. Мы говорили об ответственности человеческих существ друг перед другом и о том, каково находиться в ловушке своего тела.
Мы говорили о том, о чем действительно хотели говорить.
И я знаю, что сейчас это звучит глупо и слезливо – но под всем этим мы начали обнаруживать, как заботимся и даже любим друг друга.
Не так, как большинство людей понимают любовь, но тем не менее любим.
65 ГРЯЗНЫЕ ЛИМЕРИКИ
Не удивительно ли, как много могут получить два человека, просто сияв свою одежду?
Разумеется, мы закончили вечер в постели.
Она распустила свои темно-рыжие волосы, и они водопадом заструились по ее плечам. Она сняла блузку и бюстгальтер, и я увидел, какая жемчужно-гладкая у нее кожа. Ее груди были розовые и твердые. Она сняла трусики, и я начал давиться от смеха: попку покрывали веснушки.
У нее были самые ДЛИННЫЕ ноги.
Я не возражал бы провести между ними остаток жизни.
Она пустила меня в постель и в свое тело. Я вообще перестал думать и отдался течению. Я растворился в веснушчатом розовом лице, в нежных красных поцелуях.
Лиз была алым океаном, штормовым, волнистым. Меня поднимало на гребень и опускало вниз. Я чувствовал себя как человек, застигнутый ураганом. Мое сердце билось как сумасшедшее. Я мог умереть прямо сейчас. но это ничего не значило. Приподнявшись, я согнул ее колени, прижал их к ее груди и продвинулся еще глубже. Она обвила меня ногами и начала задыхаться, смеяться и плакать. Когда она кончила, по ее телу пробежала легкая дрожь наслаждения, а потом она сжала меня еще сильнее, обняла еще крепче, и держала, и держала. Я чувствовал, как она содрогается и трепещет подо мной, вокруг меня, и я взорвался в нее.
А потом мы обрушились друг на друга и перекатились на бок. Я по-прежнему оставался в ней.
Я разрешил себе заглянуть в ее глаза. Они сияли.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил я.
Мы лежали и глубоко дышали.
– Теперь я знаю, – засмеялся я.
– Что знаешь?
– Каково это – поиметь полковника. Раньше мне всегда приходилось пускаться в обход.
Она расхохоталась.
– Поверь мне, поиметь капитана гораздо забавнее.
– В самом деле?
– Будь уверен. Сам увидишь, когда станешь полковником, – М-м, я люблю, когда ты говоришь гадости. – Я сменил позу, она улыбнулась. – Теперь скажи: «Генерал».
– Бригадный, – прошептала она.
– О, я не могу. Она усмехнулась.
– Хочешь знать одну вещь?
– Какую?
– Я искал тебя.
– Я тебя тоже.
– Ты хочешь сказать, что я был не просто пристанищем на одну ночь?
– Нет, был, но кто сказал, что пристанища на одну ночь не могут быть приятными и нежными? И не обязательно влюбляться,
– Беда в том. что я-то как раз влюбился.
– М-м. – Она помолчала. – Вот уж не думала, что ты вернешься с задания.
– Никто не думал. – Я повернулся, чтобы можно было смотреть ей прямо в лицо. – Знаешь, я часто представлял себе, как это выглядит – заниматься с тобой любовью.
– Правда? – Ее голос смягчился. – Ну и что ты представлял?
– М-м… – Я старался вспомнить, но не смог и снова засмеялся.
– Что?
– Я забыл.
– Нет, не забыл. Просто не хочешь говорить.
– Честно, забыл.
– Капитан, я могу вам приказать.
– Полковник, все, что я могу рассказать, обернется для меня большими неприятностями.
– Тогда я приказываю рассказать.
– Нет, сэр!
Она перекатила меня на спину и оказалась сверху. Она была удивительно сильной.
– В чем это ты не хочешь признаваться? Говори! – Увидев выражение, мелькнувшее на моем лице, она набросилась на меня. – Вот оно! Говори.
– Я люблю тебя.
Она моргнула.
– Что ты сказал?
– Я люблю тебя. Видишь, я же говорил, что мне это принесет одни неприятности.
Она шмыгнула носом, сдерживая слезы.
– Нет… просто… ты застиг меня врасплох. – Она снова шмыгнула. – В армии неодобрительно смотрят на капитанов, которые влюбляются в своих полковников. И между прочим, на тех, что спят с ними, тоже. Я догадываюсь почему. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Наверное, вид плачущего начальника подрывает боевой дух.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Ей стало хорошо, и мне тоже.
Отстранившись, я посмотрел ей в лицо и сказал: – Понимаешь, это правда. Я действительно люблю тебя. И ты приказала мне сказать об этом.
– Знаю. Мне надо винить себя.
– За что?
Она мотнула головой, и ее рыжие волосы накрыли нас обоих.
– Не обращай внимания.
– Нет, продолжай…
Она снова мотнула головой.
– На этот раз я приказываю.
Она посмотрела на меня с ехидным самодовольством.
– Ты не можешь мне приказывать. Я выше по чину.
– Ты не хочешь снять свой чин в постели?
– Зачем?
– Ну, для одной вещи… – Теперь я смотрел на нее сверху вниз. – Ты сняла мундир. Откуда я знаю, что ты полковник?
– Я трахаюсь, как полковник, – чопорно заявила она.
– Для меня это пустой звук. Я никогда не трахался с другими полковниками.
– Ты хочешь, чтобы я подождала, пока ты это сделаешь?
– Нет, я хочу, чтобы ты ответила на вопрос.
– Какой вопрос?
– Которого ты пытаешься избежать. Чего ты не хочешь говорить? Я признался, теперь твоя очередь.
Она увидела, что я не шучу, и ее глаза стали печальными.
– Я тоже люблю тебя.
– Правда?
– Угу.
У меня от изумления открылся рот. Она взяла меня за подбородок и закрыла его.
– Правда, – прошептала она.
– Я… я… – Теперь наступил мой черед волноваться. Рот снова открылся, и оттуда выскочило: – Почему?..