– Потому что все выглядело так же, и я испугался, что снова придется пройти через… – Я выпаливал слова так быстро, что они наталкивались одно на другое. Ответить оказалось проще, чем я думал. – Я был напуган. И не хотел снова отдавать контроль над своим мозгом в чужие руки.
– Должен тебя огорчить, – прошептал Форман мне на ухо театральным шепотом. – Это невозможно.
– Да?
– Это твой мозг. Разве кто-нибудь, кроме тебя, может отвечать за его действия?
– Не… нет. Вы хотите сказать, что никто не промывал мне мозги?
– Я ничего не хочу сказать. Просто стою здесь и задаю вопросы.
– Нет, вы сказали, что такой вещи, как промывание мозгов, вообще не существует. – Во мне снова начала расти паника. Словно я мчался по русским горкам. Снова западня. – Я знаю, о чем вы думаете. Вы собираетесь сказать, что я прячу голову в песок, а мои слова о промывании мозгов лишь предлог избежать ответственности за совершенные мною поступки, разве не так?
– Ты так думаешь?
– Это вы так думаете! – Я перешел на крик. – По крайней мере, предполагаете! Но я был там и знаю, что происходило! И не представляю себе другой трактовки! Сейчас все выглядело точно так же. И я испугался!
– Все точно, – согласился Форман. – Все абсолютно точно.
– Что? – Я растерялся. – Что точно?
– Твои слова. Повтори, пожалуйста.
– Это выглядело так же, и я испугался.
– Правильно. – Форман ухватился за мое утверждение. – Для тебя все выглядело так же, и ты повел себя как и тогда, хотя ситуация и не была таковой. Ты понимаешь это?
– О да.
– Реакция была автоматической, верно? Кнопку нажали, и твоя машина заработала, не так ли?
– Ох… – Я обмяк в кресле. – Уф-ф. – И закрыл глаза руками.
– Какая запись включилась, Джим?
– Э-э… Злость?..
– Ты спрашиваешь или утверждаешь?
– Утверждаю, – сказал я. – Злость.
– Там было еще кое-что, Джим. Не просто злость.
Что же это?
Проглотив слюну, я опустил голову и тихо сказал; – Ярость. Я хочу сказать… что на какое-то время я перестал быть человеком. Превратился в животное. Хотел убить. И убил бы тогда. Если бы смог.
– Да, – кивнул Форман. – Твоя ярость проявилась очень наглядно. Видишь, насколько она была автоматической?
Он был прав. Я едва сдерживал дрожь; хотелось закричать – и в то же время я почувствовал облегчение.
– Это очень древняя запись. Ты унаследовал ее от своего прапрапрадеда – того, что слез с дерева. Она называется «бей или беги» и является частью твоей системы управления. Эта часть всегда наблюдает, оценивает ситуацию и включает поведенческие реакции. На этот раз она решила, что под угрозой находится твоя жизнь, и вызвала соответствующую реакцию. Ты действовал по стереотипу «бейбеги», верно?
– Да, это так.
Я совсем запутался.
– Как долго ты носил в себе эту ярость?
– Э-э… Год, не меньше.
– О нет, гораздо больше. Как насчет большей части жизни?.. Сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– Гм… Нет, чтобы накопить такую ярость, требуется по меньшей мере три миллиарда лет. Эта ярость – наследие эволюции. Ты питаешь злобу с того дня, когда вылез из теплой и уютной мамочкиной утробы, только не хочешь признать это. Часто ты выпускаешь свою ярость наружу?
– М-м, в последнее время чаше, чем обычно.
– Помогает?
– Что вы имеете в виду?
– Переходя в состояние «бей-беги», ты замыкаешься только в одном чувстве – ярости. Помогает она справляться с ситуацией, вызвавшей ее?
– А, понимаю. – Мне потребовалось немного подумать. ~ Нет… На самом деле – нет.
– Гм. Но ты продолжаешь это делать, не так ли?
– Я… я не знаю, что сделать еще.
– Верно. Ты не знаешь, что сделать еще. Ярость – одна из основных поведенческих реакций. Ты очень легко впадаешь в это состояние, потому что не знаешь о существовании других выгодных форм поведения, не так ли? Всю жизнь ты пытаешься найти правильную линию поведения, которая помогла бы справиться с любой жизненной ситуацией. И то, что такой линии не существует, буквально сводит тебя с ума.
Этот путь ведет в тупик, Джим. Есть только то, что подходит или не подходит к данной ситуации. Когда ренегаты захватили тебя, ты повел себя адекватно ситуации. Просто переключился в другое состояние, настроился на другую линию поведения. Беда в том, что. ты не знаешь, что перенастройка, модулирование входит в спектр твоих поведенческих реакций. Ну как, я прав? – Он вонзил в меня пристальный взгляд. – Я прав? Я кивнул: – Вы правы.
– Хорошо, – мягко сказал Форман и снова похлопал меня по плечу. – Спасибо, Джим. – Он повернулся, как бы приглашая к разговору всех остальных: – Внимание! Наш курс не посвящен умению находить правильную линию поведения. Он посвящен личности, создающей линию поведения, он помогает овладеть технологией управления вот этой штукой. – Форман постучал себя по лбу, показывая, о какой «штуке» он говорит. – Итак, речь пойдет о том, как она работает. Все очень просто. В течение курса вы испытаете на себе столько поведенческих реакций, сколько сумеете вызвать. Мы будем заниматься этим день за днем – до тех пор, пока вы не поймете, в чем состоит фокус. – Форман начал было поворачиваться ко мне, но остановился на полпути. – Да, еще одна вещь. Джим упомянул о промывании мозгов. Позвольте мне разъяснить это прямо сейчас. – Он опять уперся в меня пристальным взглядом. – Джим, тебе известна разница между промыванием мозгов и учебой?
Я покачал головой: – Очевидно, нет.
– В действительности все очень просто. В отличие от промывания мозгов учебу ты выбираешь сам. – Он помолчал и спросил: – Ты сам решил примкнуть к Племени Джейсона Деландро?
– Да, это выглядело примерно так. Хотя нет, только не вначале. Сперва я ни о чем подобном не думал.
– Правильно. Ты сам решил прийти сюда? Я покопался в памяти.
– Да, сам. Я хотел пройти этот курс, так как думал, что он поможет мне… поправиться.
– Да, я знаю, – сказал Форман. – Хорошо, тогда следующий вопрос. Ты говорил, что хочешь уйти отсюда. Ты по-прежнему хочешь?
– А?
– Разве ты забыл? Ты лежал на полу и кричал, что больше не хочешь оставаться здесь.
– О, – смутился я. – Я имел в виду другое. То есть да, я хотел. Но больше не хочу. – Я был вынужден рассмеяться. – На самом деле во мне говорило «бейбеги», верно? Нет, сейчас я хочу остаться.
Теперь в зале стоял смех. И аплодисменты. Стена лиц внезапно распалась на части. Я больше не был одинок. И на этот раз в моих глазах стояли слезы радости.
Не знаю почему, но я был счастлив.
Снова счастлив.
9 РИФМА НА «ДЖЕЙСОН»
Лимерик – это примитивная поэтическая форма; она начинается с пары дактилей.
Проблема состояла в том, что я никак не мог подобрать рифму к «Джейсону». Залейся? Побрейся?
Убью Джейсона к югу от линии Диксона – Мэйсона?1 Подлейший?
Может быть:… Все равно он останется типом подлейшим?
Проклятье! Почему его не зовут Чаком? Имя Чак я хорошо умел рифмовать.
Самым худшим в плену было ожидание. Неопределенность. У Лули, по крайней мере, имелось занятие – альбом для раскрашивания.
Я оставил мысль запомнить дорогу. Мы все время сворачивали на какие-то извилистые проселки, переваливали через бесчисленные гряды коричневых холмов, и в конце концов я даже стал сомневаться, что мы по-прежнему находимся в Калифорнии – и вообще на Земле. Большие участки были покрыты красными ползучими растениями, напоминающими плющ, и фиолетовыми лианами, свисающими с деревьев. В тенистых местах пучками росло что-то белое и голубое, похожее на мех. Чем выше поднимались мы в каменистые горы, тем больше становилось хторранской растительности. К небу тянулись колючие черные растения, высокие и тонкие, с гладкими, нагими с виду стволами – я не мог даже придумать им названия. Большие рыхлые стога, испещренные пестрыми пятнами, были гнездами выжигателей нервов – ярко-красных насекомоподобных тварей размером с краба. Лесные поляны покрывали кусты мандалы, широкие луга на склонах гор поросли высокой серой травой. Вились живые изгороди из пурпурных и оранжевых колючек. В небе парили существа, похожие на летучих мышей, но с размахом крыльев как у орла. Земной мир остался позади.