Когда Радамантус приступил к Обряду Павшего Повелителя драконов, смысл его слов начал ускользать от меня. Джулия была облачена в парадные доспехи, и ее черная мантия распростерлась по постаменту над погребальным костром. Забрало шлема было опущено, чтобы сохранить достоинство в смерти. Но, глядя на нее, я представлял, что этих доспехов не существует. Я представлял девушку, которую не мог забыть, которая не боялась оставаться со мной наедине, сбрасывать с себя одежду и смеяться от души.
«В старину Повелители драконов брали себе в любовницы крестьянок, – рассказывала она. – Почему бы мне не поступить так же?»
Именно так она объясняла мне наши встречи, когда все только закрутилось между нами. Когда мы начали обмениваться взглядами, обжигающими, словно искры. И я не был готов ответить на ее вопросы. Когда меня вызывали, я являлся по первому зову.
Но я наглый негодяй, потому что попросил у нее кое-что взамен. Лекарства, из-за нехватки которых умерла моя мать и в которых нуждалась сестра. Продукты, когда не хватало еды.
Мои требования забавляли ее, но она, смилостившись, давала мне то, что я просил. Джулия обожала власть.
И это нас объединяло.
– …и в смерти твой дух объединится с драконом твоим, чтобы ты не чувствовала горечи одиночества земной души, чтобы пламя твоего кровного дракона сопроводило тебя к свету следующей жизни.
Иксион тихо отдал приказ Нитеру, который мгновенно изверг столп пламени, разжигая погребальный костер. Драконье пламя быстро сделало свое дело: поленья загорелись и огонь мгновенно распространился. Ветер с моря подхватил дым и унес его на юг.
Радамантус поднял руку, и все присутствующие драконорожденные хором произнесли ритуальный вопрос:
– Но кто станет пировать вместе с ней? Потому что даже наезднику нужна компания.
В одной руке я сжимал кубок с вином, в другой – кинжал. Я подал кубок Иксиону, и тот взял его, даже не взглянув на меня. Он хрипло произнес:
– Я, твой ближайший кровный родственник, подношу тебе этот напиток как первое из множества угощений, которыми ты насладишься в следующей жизни вместе с Домом Грозовых Бичей.
Он поднес кубок к губам и, отпив из него, сделал шаг вперед. Он выплеснул вино в разгорающееся пламя, которое зашипело и продолжило расти.
Скорбящие задали следующий вопрос:
– Но кто же станет служить ей? Ведь даже мертвый нуждается в комфорте.
Я шагнул вперед, и жаркое пламя опалило своим дыханием мое лицо и руки. Силуэт Джулии казался едва различимым пятном в пылающем пламени. Когда перед похоронами Дело спросил меня, хочу ли я участвовать в ритуале Подношения от Слуги, он ясно дал понять, что вместо меня это могла бы сделать и одна из служанок Джулии.
– И поранить одну из этих чудесных ручек? Нет. Это должен быть я.
Однако я вызвался не потому, что хотел защитить служанку. Я чувствовал, что это будет правильным решением. Кем бы Джулия ни была для меня или я для нее, правда заключалась в одном. Это был долг слуги. Верный способ попрощаться с ней.
– Я как слуга дома твоего предлагаю кровь свою взамен жизни твоей, чтобы в загробном мире хорошо служили и почитали тебя.
Я протянул руку и, раскрыв ладонь, занес над ней кинжал. Я чувствовал на себе взгляды драконорожденных, но больше всего ощущал пристальный взгляд Дело, который не сводил с меня огромных карих глаз, который наблюдал за мной из рядов Небесных Рыб.
«Нравится ли тебе это?» – однажды спросил он меня, когда Джулия только начала вызывать меня к себе.
«Конечно, мне это нравится. Почему оно не должно мне нравиться?»
Он больше никогда не спрашивал меня об этом.
Лезвие кинжала наискосок прорезало мягкую плоть моей ладони, медленно и глубоко. Кровь полилась из раскрывшейся раны. Я сжал ладонь в кулак, наблюдая, как моя кровь льется в очищающий, безучастный погребальный костер.
Достойное прощание.
Я отступил назад, почувствовав, как пылает мое лицо, и сжал руку, чтобы остановить кровь и унять боль, в то время как Радамантус приступил к завершению обряда:
– Освещенная пламенем дракона, согретая любовью дома, обласканная заботой слуг, пусть жизнь твоя следующая воплотит в себе все радости и не оставит место печалям жизни прошлой.
Бушующее пламя поглотило могилу с исступленной страстью, под стать Джулии. Я не мог отвести взгляд.
Позже, когда солнце село и все разошлись, Дело отыскал меня. Пир в честь Джулии должен был состояться вечером во Дворце Великого Повелителя, где я должен был прислуживать за столом Дело, но в тот момент по-прежнему находился в холодном саду под сенью старинных каменных изваяний, глядя, как постепенно остывают угли погребального костра. Дело уселся на каменную скамью рядом со мной. Я не обращал внимания на него, пока не почувствовал холодок, расползающийся по моей ладони, и только тогда осознал, что он начал бинтовать мою рану. Он специально принес на церемонию целебную мазь и бинты.