Оправдать Заура могло только то, что враг оказался искусным грешником, раз сумел, ничем себя не выдав, подобраться так близко со спины. Мощная туша навалилась на Заура, едва не сбив его с ног.
Рефлексы, как всегда, оказались на высоте, опередив мозг с принятием решения. Поддавшись под чужой массой, палач чуть согнул ноги в коленях, наклонился и позволил врагу продолжить движение, кувыркнувшись через плечо жертвы. Очень несложный, но красивый бросок.
Вот только в финальной стадии полёта Заур постарался ослабить эффект от приземления на асфальт.
Потому что не было тут врагов и жертв.
И атаки не было.
– Привет, лысик! Угадай кто это… – только плюхнувшись на тротуарную плитку и уронив на неё же внушительную дамскую «сумочку», Хельга сообразила, что ей так и не удалось игриво прикрыть молодому человеку глаза. Зато седалище она наверняка отшибла, если не сломала копчик.
Она ворвалась в жизнь Заура, жужжа моторчиком скутера цвета лайма. Судьба свела их в Вавилоне под улюлюканье и хохот членов её банды. Стыдно признаться, но Заур поначалу принял Хельгу за парня – под чёрной майкой грудь не просматривалась, зато бугрились тренированные мышцы. Женщину в ней выдавали только бедра, обтянутые кожаными штанами, – вдвое шире плеч.
Скутер, кстати, она угнала.
Как и в день их знакомства, виски Хельги были тщательно выбриты, но скуластое лицо с выпирающими надбровными дугами более не «украшали» черные слёзы. Сойдясь с Зауром, она коренным образом поменяла имидж: на ресницах появилась тушь, на губах – алая помада, а на щеках – лёгкий искусственный румянец. Палач вздохнул. Ему не хватало прежней Хельги – брутальной, но такой искренней.
Чего ждать от брошенной на тротуар девушки? Конечно, ругани, слёз и обид. Но он услышал лишь перезвон колокольчиков – волшебный смех Хельги ранил его в сердце ещё там, в Вавилоне.
А сейчас добил окончательно.
– Здорово, лысик! – Её задорная улыбка уже не казалась Зауру гримасой разъярённой гориллы. А ведь ещё недавно он просил Хельгу покаяться, пока не поздно, и оставить гнусный промысел. Что ж, она так и поступила. А ещё он уговаривал её уйти в монастырь и до конца дней замаливать грехи. Слава Создателю, к этому совету она не прислушалась.
– Привет. Бога ради, Хельга, что ты тут делаешь?! – Зауру стало нехорошо от мысли, что он мог причинить ей боль.
Оказалось, она решила сделать любимому мужчине сюрприз, стать для него ещё красивей, потому и двинула по киевским магазинам: там бельишка прикупила, тут – лака для волос, а где-нибудь дальше приобретёт ещё чего-нибудь, что поможет им скрасить ночной досуг. Особенно – когда у них будет бессонница. А уж поспать в ближайшее время лысику точно не грозит. Правда, для этого ей пришлось одолжить у него немного денежек, но ведь лысик не против, да? Она ведь для него старалась…
Требовалось что-то ответить, кивнуть хотя бы, но Заур молчал. Его заклинило.
Он напряжённо соображал, как отреагировать, как сказать Хельге, чтобы она срочно убиралась из Киева. Сказать так, чтобы она восприняла это верно: не как недовольство и гнев, а как серьёзную просьбу, в которой нельзя отказать…
Его затянувшееся молчание Хельга поняла превратно.
Оторвав ягодицы от тротуара и отмахнувшись от предложенной руки, она поднялась, затем подняла свою «сумочку», в которой можно было без труда уместить полмешка картофеля. Открыв сей баул, Хельга из самых его глубин извлекла кошелёк – размером с обычную дамскую сумочку, эдакую кожаную лягушку ярко-алого цвета, и вынула из пасти земноводного по одной пяток купюр разного достоинства, начиная с самой мелкой и заканчивая двадцаткой.
Посчитав, что этого достаточно, она, глядя мимо Заура, протянула ему деньги:
– На! Подавись, жмот!
– Что это? – спросил ошарашенный Заур.
– Очки протри, – грубо ответила Хельга. – Это баблос. Тут даже больше, чем я на тебя потратила. Будешь должен.
Заур воспользовался её советом – снял очки и вытер линзы о подкладку плаща.
– Буду. – Во рту стало сухо. – Я спрашиваю, в сумке у тебя что?
– Косметичка, расчёска… – начала перечислять Хельга, заглянув в баул, – «микроузи», влажные салфетки, презервативы, – я всегда забочусь о безопасности – какая-то бумажка, леденцы… Хочешь пососать?
– «Микроузи»? – просипел Заур.
– Лысик, ты не только слепой, но и глухой? – Сообразив, что он не собирается брать у неё деньги, Хельга разом перестала дуться и подобрела. – А я всё равно люблю тебя, мой котёнок! Хоть какой ты!
«Микроузи». Они же «микробики». Вторая пара. Заур узнал бы их в темноте с закрытыми глазами, заткнутым носом и связанными за спиной руками. Не глядя, не видя. И не слыша, как они стреляют, узнал бы. Для этого ему не нужны были органы чувств. Это выше, это иначе.