Вспоминая все это, Манфред улыбнулся, и глаза его блеснули. Вот бы рассказать об этом мальчику! Лотти понял бы. Как он ни молод, он понял бы мечту африкандеров о республике и гордился бы отцом. Однако рассказать нельзя будет никогда. Попытка Манфреда убить Яна Сматса и поднять восстание провалилась. Он вынужден был бежать из страны и остальные годы войны провести далеко от родины, а Рольф и другие патриоты были объявлены предателями и заключены в концентрационные лагеря, их унижали и поносили до самого конца войны.
Теперь все изменилось. Они стали хозяевами этой земли, хотя за пределами ближнего круга никто не знал, какую роль играл Манфред Деларей в те опасные годы. Они стали повелителями, и мечта о республике снова загорелась ярко, как пламя на алтаре африкандерских стремлений.
Мысли его прервал рев летевшего низко, над самыми головами, самолета, и Манфред посмотрел вверх. Стройная серебристо-голубая машина резко отвернула от берега к посадочной полосе за первой грядой холмов. Эту полосу построило Министерство общественных работ, когда Манфред стал министром. Ему необходимо было постоянно поддерживать тесный контакт со своим министерством, а с этой полосы военный самолет мог за несколько часов доставить его туда, где нуждались в его присутствии.
Манфред узнал самолет и понял, кто прилетел, но досадливо нахмурился, вставая и снова поднимая тяжелую рыбью тушу. Он ценил безлюдье этого места и яростно противился любым нежеланным вторжениям. Они с Лотаром двинулись последним долгим отрезком дороги к дому.
Хайди и девочки увидели их, побежали навстречу, к дюнам, окружили Манфреда, смеялись и поздравляли рыбаков. Он шел по мягкому песку, девочки за ним; рыбу повесили на стойку за кухней. Хайди пошла за фотоаппаратом, чтобы ее сфотографировать, а Манфред тем временем снял рубашку, перемазанную рыбьей кровью, встал под бак с дождевой водой и смыл кровь с рук и соль с лица.
Выпрямившись – вода лилась с его волос и текла по голой груди, – он неожиданно понял, что к ним нагрянул чужак.
– Принеси полотенце, Руда! – велел он, и старшая дочь побежала выполнять его приказ.
– Я вас не ждал, – сказал Манфред Шасе Кортни. – Я и моя семья предпочитаем быть здесь одни.
– Прошу прощения. Я знаю, что явился как незваный гость. – Обувь Шасы побелела от пыли. От полосы нужно было идти целую милю. – Но я уверен: после объяснений вы поймете, что мое дело срочное и конфиденциальное.
Манфред, подавляя раздражение, вытер лицо полотенцем и потом, когда появилась Хайди с фотоаппаратом, коротко представил ее.
Спустя несколько минут на лицах Хайди и девочек расцвели улыбки, но Лотар стоял позади отца и лишь неохотно подошел, чтобы пожать гостю руку. Он научился у отца с подозрением относиться ко всем англичанам.
– Какой великолепный коб, – восхитился Шаса при виде рыбины на стойке. – Много лет не видел такого крупного. Сейчас таких уже не встретить. Где вы его поймали?
Шаса настоял на том, чтобы снять всю семью, собравшуюся вокруг рыбы. Манфред по-прежнему был без рубашки, и Шаса заметил на его груди старый синеватый шрам. Похоже на огнестрельное ранение, но ведь была война, и теперь шрамы такого происхождения есть у многих. Думая о войне, он бессознательно поправил повязку на глазу, возвращая фотоаппарат Хайди.
– Останетесь на ланч, минхеер? – скромно спросила она.
– Не хочу мешать.
– Добро пожаловать.
Красивая женщина с большой, высокой грудью и широкими, носившими плод бедрами. Волосы у нее густые, светло-золотистые; она заплела их в толстую косу, которая спускается почти до талии. Но Шаса заметил выражение Манфреда Деларея и быстро переключился на него.
– Моя жена права. Добро пожаловать. – Врожденное представление африкандера о гостеприимстве не оставляло Манфреду выбора. – Пойдемте. Посидим на веранде, пока женщины не позовут к столу.
Манфред достал из ящика со льдом две бутылки пива. Усевшись в кресла друг подле друга, они поверх дюн посмотрели на ветреный пенный и синий океан.