Выбрать главу

— Не знаю, — признался я, — но ведь это интереснее, чем говорить о бабах, Том. Наши дела тебя не касаются. Все, что мне нужно, это чтобы ты передал полицейским мои слова. Выполнишь мою маленькую просьбу, Том?

— У меня нет выбора, не так ли?

— Совершенно верно. Нет выбора. И еще…

— Что?

— Я не слишком тебе симпатизирую, Том, как ты уже мог заметить. Но сейчас, думаю, тебя это волновать не должно. Но стоит усвоить, что ситуация изменилась. И я не листок бумаги на столе, который можно смять и выкинуть в корзину. Ты это понимаешь?

Я повысил голос почти до крика:

— Ты понимаешь это, Том?

— Да, Чарли, — упавшим голосом произнес он.

— Нет, ты еще не все понял, Том. Но тебе придется зарубить это на носу. Сегодня мы почувствуем разницу между людьми и бумажками в папке. Что ты думаешь об этом, Том?

— Я думаю, ты тяжело болен, Деккер.

— Нет, «Ты тяжело болен, Чарли». Ты это хотел сказать, Том?

— Да.

— Так скажи.

— Я думаю, ты болен, Чарли, — механически повторил Денвер.

— Вот и прекрасно. А теперь иди и передай им мои слова.

Денвер прокашлялся, будто собирался что-то добавить, но ничего не произнес, и связь отключилась.

Я обвел глазами класс. Ребята переговаривались друг с другом, как всегда, и в классе стоял привычный шум. У каждого из них был отстраненный, слегка недоумевающий взгляд. Последствия шока. Наверное, похожие чувства испытывают люди, попадающие на войну: выброшенные неведомой силой из повседневной приятной полудремы, вы оказываетесь в иной реальности и видите настоящую кровь. Настоящую смерть. Ваш мозг отказывается это воспринимать, и остается только плыть по течению, надеясь, что связь с реальностью восстановится как-нибудь сама собой. Я смотрел на ребят, и неожиданно в памяти всплыл стишок, который нас заставляли учить в младших классах:

Вот опять звенит звонок, Начинается урок. К концу его мы в десять раз Знать будем больше, чем сейчас.

Интересно, чему мы научимся сегодня.

Желтые школьные автобусы подъехали к зданию. Ребята занимали места. Они вернутся домой, к своим родителям, к привычным делам, телевизору. А здесь, в шестнадцатом кабинете, учеба будет продолжаться.

Мне захотелось поболтать о чем-нибудь. Я слегка постучал пистолетом по учительскому столу, и наступила тишина. Все внимательно смотрели на меня. 

— Думаю, нам стоит поговорить.

— Наедине? — спросил Джордж Янек, мальчик с живым умным лицом. Он не выглядел испуганным.

— Да.

— Тогда выключи внутреннюю связь.

— Кто тебя тянул за язык, сукин сын, — отчетливо произнес Тед Джонс. Джордж удивленно обернулся к нему, но ничего не ответил.

Я встал и перевел рычажок в другое положение.

Затем обратился к Теду:

— Зря ты так, все равно я помнил об этом.

Тед ничего не сказал, только слегка усмехнулся: кажется, он заметил мою ложь.

— Прекрасно, — я повернулся к ребятам, — возможно, я сошел с ума. Но это еще не повод стрелять в кого-нибудь из вас, поверьте. Поэтому не бойтесь говорить все, что думаете. Например, кто-нибудь верит, что я могу начать стрелять?

На некоторых лицах было сомнение, но никто ничего не сказал.

— О'кей. Я действительно не собираюсь делать глупости. Мы просто будем сидеть здесь и говорить начистоту. Вытряхивая грязь из своих душ.

— Да, из миссис Андервуд ты уже вытряхнул все, что мог, — по-прежнему улыбаясь, произнес Тед.

— Я должен был так поступить. Не знаю, как это объяснить, но… Должен. К этому все шло. И мистер Вэнс. Я советую вам не принимать это близко к сердцу. Никто из вас, как я уже сказал, не получит пулю в лоб ни с того ни с сего, так о чем же беспокоиться?

Кэрол Гренджер неуверенно подняла руку. Она была хорошенькой и неглупой девчонкой. Такие поступают потом в самые престижные женские колледжи. Она наверняка будет произносить речь от имени выпускников этим летом. «Будущее в наших руках» или что-нибудь в этом роде. Я кивнул. 

— Когда мы сможем уйти, Чарли?

Я вздохнул и пожал плечами:

— Поживем — увидим.

— Но моя мама перепугается до смерти!

— Почему? — спросила Сильвия Рэгон. — Она же знает, где ты, не правда ли?

Засмеялись все, кроме Теда. Он по-прежнему улыбался, рассматривая меня в упор. Едва ли он хотел принимать участие в откровенном разговоре. Но почему? Борьба со всеобщим безумием? Мальчик, затыкающий пальцем пробитую плотину? Нет, едва ли. Это не его амплуа. Его стиль — не героизм, а, скорее, изящный уход в тень. Он единственный из известных мне людей покинул футбольную команду после трех головокружительных побед в прошлом году. Спортивный репортер в местной газете назвал Теда самым блестящем игроком за всю историю пласервилльской школы. Но он ушел из команды. Неожиданно и необъяснимо. Что удивительно, популярность его при этом нисколько не упала. Джо рассказывал, что когда совершенно обалдевшие ребята требовали хоть каких-нибудь объяснений, Тед сказал, что футбол — слишком тупая игра, и что он, Тед, найдет себе занятие получше. Я уважал его. Но почему сейчас он против меня, понять было сложно. Чтобы решить эту проблему, требовалось немножко подумать, но я не мог сосредоточиться. События развивались достаточно быстро.

— Ты действительно свихнулся? — неожиданно спросил Харман Джексон. 

— Думаю, да. Человек, который убивает других людей, должен быть не в своем уме, не так ли?

— Тогда, наверное, тебе нужна помощь, — продолжал Харман. — Стоит обратиться к доктору.

— Ты имеешь в виду кого-нибудь вроде Грейса? — усмехнулась Сильвия. — Старый козел! Я должна была посещать его после того, как швырнула чернильницей в старушку Грин. Все, что он делал — пытался заглянуть мне под платье и заводил разговоры о сексе.

— Он признал в тебе большого специалиста в этих вопросах, — сказал Пэт Фитцджеральд.

Послышалось хихиканье.

— Это не твое дело, — надменно произнесла Сильвия, затушив сигарету. — И тем более, не его.

— Что мы будем делать? — спросил Джек Голдмен.

— Ничего, — ответил я. — Пусть все течет как течет.

На лужайке появилась вторая полицейская машина городского управления. Думаю, третья приедет не скоро: ребята наверняка сидят сейчас в кафе, болтая о пустяках и наслаждаясь кофе с орешками.

Денвер о чем-то беседовал с военным в синих штанах. Джерри Кессерлинг рассаживал по машинам тех школьников, которым не хватило места в автобусах. Мистер Грейс разговаривал с каким-то неизвестным типом в костюме. Пожарники стояли поодаль, курили и ждали дальнейших распоряжений.

— То, что сейчас происходит, как-нибудь связано с давней историей с мистером Карлсоном? — спросил Корки.

— Откуда я знаю, с чем это связано? Если бы я знал причину, может, ничего бы и не было.

— Это твои родители, — неожиданно произнесла Сюзанн Брукс. — Причина должна быть связана с родителями.

Тед Джонс издал какой-то странный звук.

Я изумленно поглядел на Сюзанн.

Сюзанн Брукс была одной из тех девушек, которые никогда не открывают рта прежде, чем их об этом не попросят. Очень серьезная девушка. Симпатичная, хотя и не слишком яркая. У таких всегда бывает старший брат или сестра, затмевающие своими выдающимися успехами младших, так что школьные учителя обычно делают невыгодные для младших сравнения. И тем ранят их самолюбие. Когда такая девочка вырастает, она выходит замуж. Обычно за какого-нибудь водителя грузовика. А потом уезжает на западное побережье и пишет родственникам и друзьям не слишком часто. И становится гораздо раскованней, словно расцветает после того, как вырвалась из тени старшего брата или сестры. И живет долго и счастливо.

— Мои родители, — произнес я, как бы пробуя эти слова на вкус. Я подумал, не рассказать ли историю о той охоте, когда мне было девять лет. О том, как я услышал про обычаи ирокезов. Но это было бы слишком шокирующе.

Я бросил взгляд на Теда и поразился: лицо его искривила злобная гримаса. Казалось, кто-то засунул ему в рот лимон и заставил сжать челюсти. Для меня было неожиданностью видеть Теда в таком состоянии.

полную версию книги