Шацкий поднялся с места и застегнул пиджак. Он не давал по себе видеть, в каком отчаянном положении очутился. Нет, ну ведь не может же это быть глухим тупиком, никак невозможно.
Краем глаза он заметил движение, тень. Чутко огляделся и увидал в отражении в стекле буфета, что в двери, ведущей на кухню, стоит худой подросток, из тех, о которых учителя в учительской говорят, что хлопец, возможно, и умница, но с этой его сверхчувствительностью в жизни ему будет ой как трудно. Худой, высокий — даже выше Шацкого — блондин с очень светлыми волосами. Из глаз его лучилась доброта, прокурор не имел бы ничего против, если бы у Хели был такой парень.
И он почувствовал, как неожиданно напряглись все мышцы, когда перед глазами промелькнуло, что может случиться с дочкой. Наркотики, которыми ее могут пичкать, вонючий матрас, очередь бойцов мафии, чтобы усмирить новенькую; успокоиться незнанием Шацкий не мог, потому что вел несколько дел, связанных с торговлей живым товаром.
И он не мог выйти отсюда с ничем. Несмотря на то, до какой еще границы придется продвинуться.
— Будьте добры, оставьте нас на минутку одних. Обещаю, что всего на минуту. Потом я уйду.
Жена Кивита глянула удивленно, но вышла, сын направился за ней.
Хлопнула дверь.
— Каким-то образом, я вас понимаю, — мягким голосом произнес Шацкий. — Они доказали, что способны на ужасные вещи. Лично я — всего лишь чиновник, вооруженный печатями и параграфами. Я могу устроить вам немало хлопот, но давайте договоримся так, что вам придется написать всего парочку аннуляций, в конце концов, все станет на место.
Кивит глядел на прокурора чутким взглядом человека, понятия не имеющего, к чему ведет противник.
— Но помимо того, что я чиновник, я еще и очень плохой человек. Плохой человек, который не остановится ни перед чем, поскольку у меня имеется личная мотивация. Если вы мне не поможете, я отомщу. Вас я оставлю в покое. Жену тоже, ведь она вам, наверняка, до лампочки, все же знают, жена — не семья. Но вот сыновьям — не прощу.
— Вы им ничего не можете сделать.
— Я — не могу. Но вот другие — могут.
— Наймете мафию, чтобы их избили? Не будьте смешным!
— Можно было бы и так. Но я знаю лучшие способы.
Он склонился к Кивиту и с мельчайшими подробностями описал ужасную судьбу, которая может стать уделом его сыновей.
Предприниматель глянул на Шацкого с омерзением.
— Ну вы, блин, и перец, — сказал он. — Ну да ладно. У меня имеется предприятие, изготовляющее тенты, но еще и баннеры, впрочем, вы наверняка знаете. На подъезде к Барщево. Там с одной стороны такая рощица с небольшими сосенками, а с другой стороны — дом на большом участке. Самый обычный, односемейный, с маленькими колоннами спереди. Семья самая нормальная.
Всегда это выглядит одинаково, подумал Шацкий, чувствуя усталость и скуку. Все сами себя считают исключительными, единственными в своем роде, а как только необходимо исключительность у других, вечно: «на первый взгляд, самая нормальная семья».
— И? — глянул прокурор на часы. К сожалению, время не стояло на месте, наоборот, стрелки, казалось, перемещались с заметной скоростью.
— Полгода назад весной случилось несчастье. Он отправился на работу, она осталась с ребенком, маленьким. Сломалась печка, окись углерода. Трагедия, в газетах постоянно об этом пишут, что это тихий убийца. А потом люди говорили, что это не несчастный случай, что там вообще нехорошее происходило.
— И она искала у вас помощи, правда?
Кивит замолчал, долго глядел в окно, как будто бы в сером тумане прятались ответы.
— Я был с сыном, старшим. — Хозяин кивнул в сторону холла, давая понять, что речь идет о пареньке, которого Шацкий только что видел. — Вот он принял это близко к сердцу, а я приказал ему не вмешиваться, потому что там все семейные дела, на кой ляд ему полиция, прокуратура, сплошные тебе неприятности. Сын не послушал, пошел туда к ним переговорить с тем типом. А тот над ним посмеялся, а потом как раз тот несчастный случай с печкой, странное такое стечение обстоятельств. — Кивит откашлялся. — Самые обычные люди, никакой патологии. На дворе горка для малого, прыгалка, небольшой бассейн. Нормальный дом. Несколько раз я беседовал с мужиком через ограду, нормально все, то ли про машины, то ли про то, как косить траву, не помню. Абсолютно нормальный мужик. Вы понимаете?