Был когда-то анекдот о том, как черт схватил поляка, русака и немца, дал каждому по два металлических шарика. И неделю, чтобы те разучили с ними какие-нибудь необычные фокусы. Кто покажет лучший, того черт отпустит, еще и наградит. Через неделю, немец удерживал пирамиду из шариков на носу, русак ими жонглировал, а поляк один шарик сломал, а второй потерял.
То же самое случилось и в этом доме. Фасад поляк испортил и поломал, а интерьер — потерял. Определение лестничной клетки «запущенная» не передавало масштаба разрушений, тем более досадного, что из-под эффектов польского хозяйствования, из-под гадости, грязи, отбитой штукатурки и очередных слоев краски самого отвратительного желтого и коричневого оттенка еще проявлялась давняя красота: столярная работа поручней и дверей, потолочные украшения, орнаменты карнизов, расписные стекла с мягкими линиями art déco. В средине коридора стена над слегка сводчатой дверной нишей была украшена деликатным, невысоким барельефом, изображавшим лицо малолетнего мальчонки в обрамлении растительных элементов. Шацкий вздрогнул: мало того, что бледное алебастровое лицо в этом интерьере вызывало жутковатое впечатление, так еще и робко улыбающийся пацан очень напоминал ему маленького Петра Наймана. Та же самая пухлая, квадратная рожица, те же самые волнистые, густые волосы.
— Какой этаж? — хрипло спросил он, чтобы перебить свои мысли.
— Четвертый, к сожалению, — ответил Берут.
После подъема по нескольким десяткам скрипящих деревянных ступеней оба мужчины остановились перед коричневой дверью, надеясь, что им кто-то откроет. Шацкий размышлял над тем, как могут выглядеть замки в доме человека без рук. Или, возможно, кто-то производит специальные устройства, благодаря которым можно открыть засов зубами?
— Кто там? — спросил женский голос.
— Полиция, — гробовым тоном ответил Берут, прикладывая свой значок к дверному глазку. — Ничего серьезного, просто мы хотим задать пару вопросов.
Шацкий знал, что так говорят даже тогда, когда собираются забросить вовнутрь гранату со слезоточивым газом, а за стучащим стоит очередь амбалов из специализированного подразделения.
Засов щелкнул. Дверь открылась и стоявшая за ними женщина лет пятидесяти пригласила их жестом войти. Опрятная, худенькая, однотонная. Седеющие волосы до плеч, старая водолазка, черные брюки. Она была похожа на преподавательницу в университете. Причем, скорее уже из Сорбонны, чем из Варминьско-Мазурского, который злорадные языки называли «сельско-городским».
Шацкий не торопился войти, поскольку все сейчас было не так. Он ожидал увидеть мужика без рук, хозяйничающего на малине в серой от грязи майке. А застал элегантную женщину с полным набором конечностей, хозяйку жилища интеллигентного человека. Уже из коридора было видно, что если в этом доме чего и не хватает, то, скорее, места для книг, чем книг как таковых.
— Прокурор Теодор Шацкий, — представился он. — А это подкомиссар Ян Павел Берут. Мы ищем пана Артура Гандерского.
— То есть, моего бывшего мужа, — спокойно ответила женщина.
— Быть может вам известно, где он в настоящее время пребывает?
— Ну конечно. Поперечная 9Б, квартира 21.
— Благодарим.
Шацкий отвесил поклон и повернулся, чтобы сбежать по лестнице, как Берут схватил его за плечо.
— Это адрес коммунального кладбища, — сообщил тот.
Женщина улыбнулась и сделала книксен.
— Надеюсь, господа меня простят. Мужа нет и, по счастью, не будет, но если я могу в чем-нибудь помочь, то приглашаю на чай. Тем более, если вы разыскиваете его, к примеру, в связи с неожиданным наследством. Так я его с удовольствием приму.
Мужчины вывели ее из приятного заблуждения, но приглашение приняли.
Чай был просто превосходным, приготовленным по-восточному, заваренный вместе сахаром и свежей мятой в бронзовом чайничке. Наверное, это был самый лучший чай, который Шацкий когда-либо пил. Ядвига Корфель же сразу же рассказала им историю о том, как ее муж полтора года назад потерял ладони в результате несчастного случая на охоте, и его настолько потряс тот факт, что никогда он уже самостоятельно не подотрет задницу и никогда уже не потянет спусковой крючок, что решил покончить с собой. По вполне очевидным причинам пальнуть себе в голову он не мог, в связи с чем по пьянке утопился в Лыне.