Мышлимир Щонхор верил, что, в конце концов, все именно так и случится. Пока же он был самым обычным чиновником ЗАГС, а не путешественником, археологом или ученым, разыскивающим вакцину против рака в амазонских джунглях. Разве не об этом рассказывают все книги и фильмы? Поначалу все эти простые люди отбиваются руками и ногами, не хотят, умоляют, чтобы их оставили в покое — но, в конце концов, их втягивает водоворот перипетий, поворотов действия, любви, дружбы и сражений, ставка в которых самая высокая.
Часы на компьютере показывали, что через две минуты наступит ровно половина четвертого, а это означало, что сегодня, похоже, услугами его конторы уже никто не воспользуется. Это же означало, что можно собирать манатки и возвращаться домой. Или нет, сходить в кино. День рождения у него или нет.
И пойдет сам. Не сильно уж это деньрожденное мероприятие, только мало бы какая женщина поняла, что тридцатилетний мужик празднует под диснеевский мультик. Щонхор усмехнулся под нос. Глядел он практически все, за исключением польских фильмов, от которых на него наседали черные мысли. И давно уже ничто не зацепило его так сильно, как мультипликационная сказка о проклятой по причине собственного дара Снежной Королеве. Он сам не знал, почему. Быть может, это был замечательный крик о свободе? А может потому, что речь в сказке шла не о простой любви, но о могуществе любви между родственниками. Он смотрел, глотал проступившие от эмоций слезы, и вроде как должен был стыдиться, но, Боже ж ты мой, какое это было приключение.
Он начал собирать сумку, одновременно запустил в компьютере на всю катушку песню из «Страны льда»,[130] чтобы заранее проникнуться настроем.
Лирическая баллада заполнила всю приемную:
— …и вылететь из клетки, словно птица вольная…
Мышлимир, напевая под нос, влез под стол, чтобы отключить зарядное устройство телефона.
— …есть сила у меня, есть сила выйти и захлопнуть эту дверь!
Дверь в учреждение неожиданно хлопнула, но закопавшийся в проводах Мышлимир Щонхор этого даже не заметил.
Ведь он так любил выдумку. Ведь он так любил приключения. Ну почему выдумка не приходит ко мне, — подумал он. — Ну почему?
— А вот и я, встану в солнце дня! — завыла вокалистка. — Что гнев тревожит мой!
Во время растянутого «о-о-о» в последнем слове Мышлимир вылез из-под письменного стола и увидел перед собой упыря. Упырь был высоким, худым, смертельно бледным, чуть ли не синим от усталости и декабрьского холода, его лицо сливалось в одно белесое пятно со снежно-белыми, неестественно седыми для его возраста волосами. Пятно же контрастировало с черным длинным пальто, темно-графитового цвета костюмом и серой, застегнутой на последнюю пуговку сорочкой. Простой галстук, идеально завязанный, украшенный тонким серебряным узором, тоже идеально вписывался в оттенки серости. Он был на тон темнее сорочки и на тон светлее пиджака.
— Уж много лет в объятья льда не знаю что влечет меня, — завершила вокалистка.
— Прием граждан окончен, — сказал Мышлимир, слегка перепуганный видимым в глазах незнакомца безумием.
— Это вопрос жизни и смерти, — прохрипел незнакомец металлическим голосом.
— Вы не понимаете, из-за вас я могу потерять работу, — сообщил Мышлимир, с трудом скрывая возбуждение, вызванное фактом, что у него появилась возможность провозглашать такие киношные банальности.
Прокурор постучал пальцами по краю столешницы. Было видно, что он пытается взять себя в руки, только гневное нетерпение било от него словно жар от пожара.
— Потерять не сможете, поскольку закон обязует ЗАГС предоставлять сведения прокуратуре. Потом вы получите от меня все квитанции.
— Ну ведь есть же процедуры, закон о защите персональных данных, у меня могут быть серьезные неприятности.
Седой прокурор в течение нескольких секунд выглядел так, словно бы готовил угрозы, которые должны были склонить чинушу к сотрудничеству, но вдруг его напряженное лицо расслабилось, глаза стали матовыми.
130
Читатели, гораздо чаще ходящие в кино, чем я, уже догадались, что Мышлимир собрался на фильм «Холодное сердце» (англ.