Ну, и что тут было делать; Шацкий с заинтересованностью покачал головой, в конце концов, должен он был что-то за эксперименты.
— Можно было бы заявить: так что здесь удивительного?! Наркоманы — люди бедные, спят, где придется, украденные деньги тратят на наркотики, а не на продукты, богатые питательными веществами. Но ведь наркомания — это же не совсем отбросы общества. Совсем даже наоборот — белые воротнички носом втягивают дорожку, а через рот лопают полукилограммовый стейк с жареной картошкой.
Он вновь глянул в котелок. Крылышко цыпленка не изменилось ни на йоту.
— Похоже, ваш «крот» просроченный, — буркнул он Ягелло.
— Не думаю, — ответила та и взяла крылышко пинцетом, несколько раз пошевелила, и покрывавшая кусок мяса светлая кожа расплылась, осталось только красное, словно ошпаренное мясо на тонких косточках. — Шкура цыпленка, прежде всего, это жировая ткань, она растворяется быстрее всего, — пояснила ассистентка.
— И прошу себе представить, — продолжал Франкенштейн, — что в исследованиях, добровольцев для которых наверняка хватало, был выделен белок CART, Cocaine Amphetamine Regulated Transcript, который отвечает за понижение стресса, повышение уровня эйфории, а прежде всего — за понижение желания наедаться. Вы понимаете, что означало бы, подать кому-либо такую амброзию без эффекта наркотической зависимости.
— И что, из него сделали таблетку? — разрешил втянуть себя в беседу Шацкий.
— Пытались. Слишком уж много побочных эффектов для кровеносной системы, а ведь сложно кому-либо объяснить, что самым лучшим лекарством от полноты является коронарная болезнь. Это во-вторых. А во-первых, что же, человек слаб. Вот что бы вы сделали, если бы вам дали таблетку, после которой вы станете худощавым, свободным и счастливым? И который не вызывает никаких побочных эффектов?
— Лопал бы горстями, как фисташки, — ответил Шацкий.
— Вот именно. Теоретически, субстанция не вызывала бы физической зависимости. Но практически, уже через пару дней люди бы на стены забирались, лишь бы получить очередную порцию. Похоже, человек еще не дорос до современной медицины, — поучительно закончил свой доклад Франкенштейн и засмотрелся на лежащий на столе скелет, как будто бы тот один мог бы его понять.
Ягелло подцепила крылышко, помешала им осторожно раствор, чтобы клейкая субстанция, в которую превратились мягкие ткани, растворилась в щелочи. Потом она извлекла крылышко: не прошло и десяти минут, а от того остались лишь сероватые кости, на суставах, правда, осталось еще немного ткани.
— Отлично. У нас имеется победитель, — заявил Шацкий.
У следствия появился новый элемент, а конкретно: промышленные количества средства для очистки канализационных труб. Что ни говори, какая-то зацепка. Средство нужно где-то купить, перевезти, приготовить место преступления, растворить труп. Забрать скелет, все убрать, выбросить комбинезон. Другими словами: масса оказий оставить следы.
Ягелло его энтузиазма не разделяла. Она опустила остатки крылышка снова в раствор.
— К сожалению, — тихо начала она, — я не химик, а судебный медик. А это означает, что все эти данные мне пришлось объединить в одно целое, чтобы получить картину смерти жертвы.
Атмосфера сгустилась. Теодор Шацкий натянул на лицо маску прокурора и застегнул верхнюю пуговицу пиджака. Он был готов.
— Слушаю.
— Покойный не был растворен в щелочи после смерти, но еще при жизни, — спокойно сообщила Ягелло. — Об этом свидетельствуют повреждения костей. Где бы его ни закрыли, он пытался оттуда вырваться в приступах чудовищной боли и истерии, не смотря на то, что сдирает себе кости пальцев до второй фаланги. Когда же понял, что все напрасно, он пытался покончить с собой или, по крайней мере, потерять сознание. Отсюда и трещины черепа. Потому-то они такие равномерные. Никто не бил его по голове, он сам молотил ею по полу, на котором, скорее всего, лежал связанный.
Все эмоции Шацкий отпихнул куда-то в подсознание. Он сконцентрировался на том, чтобы представить сцену в самых различных вариантах. Где-то там же имелись следы, улики, доказательства. От того, какие вопросы задаст сейчас, будет зависеть многое.
— Известно ли нам, где это было? Ванна? Заводской ковш? Бетонированный подвал?