Методы протоколирования были различными; собственно говоря, у каждого прокурора они были свои. Некоторые, например, записывали слово в слово, каждую запинку и каждое ругательство, превращаясь в диктофоны с авторучками в руке. Шацкий подобный метод использовал крайне редко, только лишь в случае, наиболее агрессивных подозреваемых и свидетелей. Из собственного опыта он знал, что потом, в суде, это производит прекрасное впечатление, когда спокойно прочитывает все эти «а-хрен-вы-мне-чего-сделаете» и «я-вас-бля-изничтожу», а обвиняемый при этом все сильнее съеживается. Как правило, он слушал и синтезировал, ограничивая признание самыми важными сведениями и деталями, которые могут иметь значение.
В случае Моники Найман свою методику синтеза он не применил, так как не было и нужды. Женщина пришла, уселась и уверенным голосом надиктовала ему все, не нужно было менять и запятой. Она была настолько хорошо приготовлена, как будто бы свое выступление готовила неделю. Теперь же она глядела на хозяина кабинета и ждала, что тот сделает.
А прокурор Теодор Шацкий не делал ничего. Он щелкал ручкой и размышлял. Вопреки модным теориям, за которые Фальк позволил бы себя порезать на кусочки, он считал современные методы допросов глупым шаманством, единственная цель которого заключалась в трате государственных средств на никому не нужные тренинги. Как-то раз его затащили на подобный, так он чуть от смеха не помер. Теоретически все заключалось в том, что поначалу следовало вести беседу о заднице Марыни, чтобы проверить, как станет вести себя свидетель — на тренинге это называлось «подстройкой внутреннего детектора лжи» — чтобы потом неожиданно атаковать вопросом, связанным с делом, и наблюдать за реакцией.
В перерыве он подсел к тренеру, они пили кофе, болтали о погоде и политике, вели псевдопрофессиональную беседу о том, какие машины лучше: с автоматической или ручной передачей. И внезапно Шацкий спросил у тренера: так как оно было, когда ты засадил жене нож в ухо и провернул там несколько раз. Она кричала? Сопротивлялась? И была ли теплой кровь, стекавшая по его ладони?
Мужик подавился бутербродом настолько капитально, что пришлось применять прием Геймлиха.[55]
Правда, с занятий тренер Шацкого выгнал, но прокурор доказал свою правоту. Любой станет реагировать, когда с разговоров о погоде переходишь на убийство жены. И настройка внутреннего детектора лжи не имеет с этим ничего общего.
Точно так же Шацкий не верил в доброго и злого полицейского. Все эти подлизывания и запугивания казались ему дешевкой, он испытывал стеснение, когда видел ведущих себя подобным образом полицейских. Да, люди тупы, но не настолько, чтобы сказать что-то такое, чего говорить они не хотят, для того, чтобы соврать, диссертацию защищать не нужно. А чтобы с ними вести какую-то игру, необходимо иметь что-то в запасе. То, чего они хотят, или то, чего боятся.
Моника Найман врала так, что детектор лжи (обычный, а никакой не внутренний) уже искрил бы во все стороны, а под конец попросту бы взорвался. Вот только у Шацкого на эту женщину не было абсолютно ничего.
Только это его не беспокоило. Люди — профаны, они кажутся себе такими ловкими и хитроумными, тем временем — машина следствия вертится. У него будут содержания всех ее эсэмэсок, записи камер наблюдения возле работы, все разговоры с мобильного телефона, признания сотрудниц из библиотеки, людей, работавших с Найманом в бюро путешествий. Он еще успеет поговорить с пани Моникой, когда тома дела чуточку набухнут, а для надлежащего следствия были нужны не штучки-дрючки, а доказательства.
Шацкий глядел на посетительницу. Женщина сидела напряженно, одетая и подкрашенная как для беседы по вопросу приема на работу. Все опрятно, скромно, с офисной элегантностью. Белая блузка, застегнутая под самую шею, темный жакет, туфли на невысоком каблуке. Волосы собраны в кок, очки заменили контактные линзы. Хорошие адвокаты советуют обвиняемым женщинам выглядеть в судебном зале именно так.
Прокурор перевернул протокол и указал место, в котором женщине следовало подписать.
Та удивилась.
— Так допроса не будет?
— Вы ведь все уже рассказали.
— И никаких дополнительных вопросов уже не будет?
— А вы желаете что-то добавить? — ответил хозяин кабинета вопросом на вопрос.
Супруга Наймана размышляла так интенсивно, что был слышен скрип вращавшихся в ее голове шестеренок.
— Вы мне не верите.