Он уселся на самой высшей ступеньке и несколько секунд ожидал, что будет дальше. Ничего не случилось, в связи с чем он сполз на ступеньку ниже и снова застыл. И опять ничего не произошло. Он огляделся, но ничто не нарушало пустоты и тишины. Он решил воспользоваться случаем и, применяя ту же технику, сползая на попке с очередных ступенек, очутился внизу.
Перед этим у него был план, чтобы заглянуть в котельную, самое таинственное в доме место, но спуск по ступенькам слишком возбудил, так что котельная просто вылетела из головы. Мало того, что дверки возле лестницы были открыты, так что, наконец, он мог спуститься сам, впервые в жизни, так он еще и помнил, как следует спускаться. Он был горд собой!
— Мама, я сам ду! — крикнул он. — Мама, день! Сам ду по тупенькм, на попе. Не кричи, — добавил он на всякий случай, если бы оказалось, что, все-таки, он сделал чего-то такое, чего делать как раз и нельзя.
В доме на Рувней было пусто и тихо.
Даже для Вармии это был уже пересол. Подумалось, что именно так будет выглядеть ядерная зима, не обещающая ничего хорошего и мрачная. Начало десятого утра, а фонари до сих пор горели, и солнечного света сквозь тучи продиралось столько лишь, что прокурор пожалел о том, что не взял фонаря. Ему представилось, что весь Ольштын с высоты птичьего полета должен выглядеть словно прикрытым толстым слоем темно-серого фетра, крайне потасканого, оторванного от сильно изношенного вселенского резинового сапога.
Прокурор Теодор Шацкий и не предполагал, что подобная погода вообще возможна.
Он быстренько пробежал несколько шагов, чтобы как можно скорее очутиться в освещенном помещении, кивнул портье и, не снижая скорости, взобрался на второй этаж, где столкнулся со стоявшей в коридоре начальницей. Шацкий кивнул в качестве приветствия, уверенный на все сто, что женщина только что вышла из туалета. Но нет, она ожидала именно его. В бежевой кофте на фоне бежевой стены, она выглядела так, словно бы специально натянула маскировочный мундир.
— Ко мне, — повелительно произнесла она, указывая в сторону секретариата.
Шацкий снял пальто и вошел в кабинет. Начальница не стала играться в какое-либо открытое и сердечное руководство — едва мужчина переступил порог, женщина закрыла дверь.
— Пан Тео! — начала она тоном, который никак не свидетельствовал о том, будто бы она собирается быть в отношении него «ах, каким замечательным человеком, воплощенной добротой». Один вопрос: почему ваш асессор, наглый, съехавший с катушек урод, который еще недавно чуть ли не силой вынудил меня согласиться, чтобы ему дали возможность работать с вами, сейчас подает официальное заявление о вынесении вам выговора?
Шацкий поправил манжеты.
— Впрочем, я меняю собственное мнение. У меня нет никаких вопросов, меня не интересуют какие-либо ответы. Даю вам час, чтобы все устроить. До полудня Фальк обязан прийти ко мне, отозвать заявление, извиниться за недоразумение и вежливо сделать книксен.
Шацкий поднялся и поправил перекинутое через спинку стула пальто, чтобы не было заломов.
— Не знаю, будет ли такое возможным, — сказал он.
— Час. А потом я напишу просьбу в окружную, чтобы они взяли на себя ваше следствие по делу Наймана в связи с запутанностью. О том, как оно будет расследоваться, вы прочитаете потом в «Газэте Ольштынской», сами же будете, в силу своего положения, гоняться за покуривающими травку студентами из Кортова.
Шацкий повернулся и, не говоря ни слова, вышел. Он хотел уже прикрыть двери, когда его догнал радостный, переполненный жизненным оптимизмом щебет:
— Пан Тео, оставьте, будьте добры, двери открытыми; не хочется, чтобы кто-нибудь подумал, что меня еще нет.
В отличие от папы и мамы, в каком-то смысле являющимися апостолами среднестатистичности, мальчик с улицы Рувней над среднестатистическим уровнем выделялся. Ему хватило десятка с лишним минут, чтобы превратить свой родной дом в луна-парк. Поначалу он полез руками и ногами в кошачий лоток, о чем всегда мечтал; там он повторял всякие кошачьи движения, разбрасывая во все стороны розовую крошку. Затем он воспользовался приоткрытыми дверьми в прачечную, чтобы перевернуть пылесос, сбросить на пол несколько бутылок с таинственными жидкостями с полочки и столько раз нажать на самые разные кнопки на стиральной машине, что та начала высвечивать сообщение «error».
Из прачечной, до сих пор никем не побеспокоенный, он перебрался в кухню, где увидал на столешнице возле микроволновой печки синюю бутылку с минеральной водой. Ему удалось — держась за рукоятки газовой плиты и духовки — сбросить бутылку, после чего он уселся на кухонном полу. Бутылка с водой находилась у него между ног. Хотелось пить, но его кружечки нигде не было видно. Пацан постанывал и попукивал, пытаясь свернуть пластмассовую крышку, но сил было маловато. К тому же, он не был даже уверен, в правильную ли сторону крутит. Пытался в обе, но, хотя изо всех силенок напрягал мышцы не только рук, но и всего тельца, пробка и не дрогнула.