Сэм слегка задержался.
— Где расположена администрация? — спросил он.
— Вам сюда, — у нее был приятный голос.
— Вам здесь нравится?
Она пожала плечами.
— Я здесь родилась. В башнях, должно быть, удивительно. Но я там никогда не была.
— Вы бы даже не заметили разницы — ее нет, — заверил ее Сэм и пошел дальше с беспокойными мыслями в голове. Она родилась здесь. Ей больше двадцати лет. Хорошенькая, но не совсем в его вкусе. И тут в голову ему пришла мысль, что если в ней есть хоть что-то от тех качеств, которые ему нравятся в женщинах, он может подождать ее дочери или внучки — если тщательно выбирать родителей. Бессмертный может выращивать людей, как смертный выращивает породу элегантных кошек или беговых лошадей. Он подумал над этим, создавая себе гарем не только в пространстве, но и во времени. Должно быть, это прекрасно.
Губернатор колонии должен был быть занят. Однако не был. Через минуту после того, как Сэм сообщил свое вымышленное имя, дверь открылась, и он вошел в кабинет Робина Хейла.
— Джоэль Рид? — медленно произнес Хейл. Взгляд его был проницательным, и Сэму потребовалось вся сила воли, чтобы встретить его уверенно.
— Да, Сэм Рид был моим отцом.
— Садитесь.
Сэм смотрел на Хейла. Как будто они виделись вчера. Хейл очень мало изменился, но не настолько мало, чтобы глазу было трудно это уловить. Голос говорил об этом. Но это был все тот же худой, загорелый, спокойный человек, привыкший к терпению из-за лет, оставшихся позади и столетий, лежащих впереди.
Изменение было временным, но от этого не менее реальным. Не было спокойного энтузиазма в голосе и манерах, которые помнил Сэм. То, к чему он стремился с такой надеждой, когда они расстались, теперь осуществилось, но окончилось неудачей. Впрочем, это такой кратковременный эпизод в жизни Хейла!
Робин Хейл помнил дни вольного товарищества, долгие военные годы, времена несколько поколений назад, когда последние остатки человечества были вольны заселять моря, либо смотреть в лицо опасности. Тогда это было дело, а не разбойничья романтика. Вольные товарищи начали кочевую жизнь, и они были последними кочевниками перед тем, как человечество ушло в убежище башен, в подводную оцепенелость. Башни стали могилой или маткой, — или и тем, и другим для людей Венеры, которые начали свою жизнь, как дикие кочевники на Земле.
— Вы доброволец? — спросил Робин Хейл.
Сэм пришел в себя:
— Нет.
— Я не знал, что у Сэма был сын. — Хейл по-прежнему смотрел на него спокойным задумчивым взглядом, который Сэму было трудно выдержать. Неужели бессмертный знает ответ, умеет увидеть правду, несмотря на его маскировку? Возможно. Но к нему это не относится. Он еще не стал бессмертным в том смысле, как эти — он не привык к взгляду долгоживущего, не узнал еще жизнь так, как они.
— Я сам до последнего времени не знал этого, — сказал он. — После скандала с колонией моя мать сменила фамилию.
— Понятно, — голос у Хейла был уклончивым.
— Знаете ли вы, что случилось с моим отцом?
Это был опасный поворот. Если Хейл скажет: «Да, вы Сэм Рид» по крайней мере исчезнет неопределенность. Но Хейл не сказал этого. Впрочем это не означало, что он не узнал Рида.
Вольный товарищ покачал головой.
— Он был усыплен сонным порошком. Думаю, сейчас он мертв. У него было много врагов — особенно после скандала.
— Я знаю. Вы… вы должны быть одним из них.
Хейл снова покачал головой, слегка улыбнувшись. Невозможно любить или ненавидеть эфемерных короткоживущих. Временное раздражение — вот самое худшее, что они могут вызвать. Тем не менее, Сэм не собирался открываться. У олимпийцев есть божественная прерогатива — быть непредсказуемыми. Зевс бросал свои молнии, повинуясь случайным порывам.
— Это не была вина Сэма Рида, — сказал Хейл. — Он не мог не стать мошенником. Это у него врожденное. И, во всяком случае, он был только орудием. Нет, я не ненавижу Сэма Рида.
Сэм глотнул. Что ж, он сам напрашивался на это. Он решительно перешел к следующему пункту.
— Мне нужен ваш совет, губернатор Хейл. Я лишь недавно узнал, кто я. Я знаю, что мой отец был мошенником и банкротом, но правительство отыскало его следы и оплатило все его долги — верно?