Сэм слышал отдаленный гул и грохот дробилки, пробивавшей себе дорогу. Треск ломающихся деревьев отчетливо раздавался в воздухе. Слышались слабые крики людей, в них чувствовалось возбуждение.
Затем глаза Сэма уловили разноцветный всплеск перед дробилкой, и на мгновенье ему показалось, что все его чувства перестали действовать. Он не слышал звуков далекой сцены внизу, не чувствовал бинокля, прижатого к лицу, не ощущал тяжелого запаха атмосферы, к которой никак не мог привыкнуть. Осталось только ощущение цветного пятна, сверкавшего прямо перед лицом, потом оно поблекло и вспыхнуло другим цветом, более изысканным, чем первый.
Сэм стоял неподвижно, а эти два цвета слились вместе, образовали новый цвет, третий — тот раскинулся вокруг бледными полосами, и полосы эти слабо, гипнотически двигались. При взгляде на все это чувствовалась почти физическая боль.
Сэм резко опустил бинокль и взглянул на Хейла. Вольный товарищ слабо улыбался, на лице его было восхищение.
— Вы сильный человек, — неохотно сказал он. — Впервые вижу, чтобы так быстро можно было освободиться от сирены. Большинство не может. Вы плохой объект для гипнотизера.
— Да, — угрюмо ответил Сэм, — уже испытано. Что это за штука там внизу?
— Отдаленный родич плаща счастья. Помните это подводное существо, которое вступает в невроконтакт с жертвой и поедает ее живьем? При этом жертва не хочет избегать хищника, она разделяет удовольствие с плащом. Сирена действует так же. Это наземный вариант. Смотрите.
Сэм снова посмотрел. На этот раз он тщательно подогнал окуляры, и существо оказалось совсем близко. Вначале невозможно было рассмотреть, что же это за паутина сирены, потому что Сэм снова испытал оцепенение и мог только смотреть на смену цветов.
Потом он напряг волю, освобождаясь от гипноза сирены, и взглянул на нее как бы со стороны. Вероятно, эта большая паутина была очень старой — насколько можно было дожить до старости в этих хищных джунглях. Судя по количеству людей, бежавших к ней за дробилкой, он решил, что она не менее десяти футов в диаметре. Паутина протянулась между двумя деревьями на небольшой поляне, прикрепившись прочными нитями к ветвям.
В центре находилось туловище, чуть вибрировавшее, посылавшее волны цвета и вызывавшее нервную дрожь.
Слабый звенящий звук донесся до ушей Сэма. Звуки запаздывали по сравнению с движением сети. Каждая вибрация паутины спустя несколько секунд сопровождалась звоном. Звуки эти не были музыкальными, но в них заключался какой-то глубокий ритм, их тонкая резкость затрагивала нервы, заставляла их дрожать.
Сирена напрягала всю свою гипнотическую силу, чтобы подействовать на дробилку. Она все более возбужденно вспыхивала перед тупой мордой машины, пытаясь проникнуть в проволочные нервы и парализовать металлического гиганта.
На мгновение показалось возможным, что даже создание из стали и империума не выстоит против этого жуткого существа.
Если машина не сможет сопротивляться воздействию сирены, то люди, бегущие за ней, погибли. Сэм улавливал лишь отдельные звуки, но и от них мозг работал с перебоями, и в перерывах вспышки света почти парализовали его сознание. Он знал, что если бы оказался вместе с этими людьми за дробилкой, то слепо бежал бы навстречу зловещим объятиям сирены.
«Так случалось и раньше, — смутно подумал он. — Давным-давно, в Греции — Гомер рассказывал об этом».
Все произошло за несколько секунд. В последний раз сирена вспыхнула и, резко вскрикнув, широко раскинула свою сеть. Затем нос дробилки придвинулся вплотную и коснулся центра сети.
Мембрана мгновенно напряглась, прыгнула вперед, обвившись вокруг носа машины. Нити паутины натянулись и дрогнули последней вибрацией торжества. Вероятно, это был слабый электрический импульс, который должен был парализовать добычу. Даже дробилка, казалось, заколебалась, когда сверкающие нити опутали ее корпус. Казалось, что даже плиты машины задрожали в нервном экстазе от соприкосновения с сиреной.
Затем чудовище двинулось дальше. Нити паутины, натягиваясь, делались все тоньше и тоньше. По мере увеличения напряжения цвет их менялся, становясь все бледнее. Раздавались такие резкие звуки, что ухо не могло их вынести, но нервы продолжали дрожать от неслышимых высоких частот.