— Заткнитесь! — сказал он, — у меня болит голова от взрывов. Даю вам минуту на принятие решения, Харкер. После этого вы — конченый человек.
Но, говоря это, он ощущал в мозгу какую-то легкую неуверенность, источник которой он не мог определить.
Подсознательно он знал ответ. Слишком уж легко удалось захватить Захарию.
Он нервно осмотрел комнату, глаза его на мгновение, как и тысячу раз до этого, остановились на голубоглазой девушке за столом в противоположном углу. Она внимательно следила за всем происходящим и старалась ничего не упустить. Сэм знал, что может доверять ей. Эта уверенность согревала ему сердце.
Когда она впервые появилась в форте как секретарь, ей было восемнадцать лет. Родилась она в башне, но выросла на поверхности. Все вновь поступившие, разумеется, тщательно проверялись. Всех их подвергали внушению со стороны лучших психологов. Но Сигна росла быстрее остальных. Через год она была помощником секретаря в административном управлении. Еще через шесть месяцев она стала секретарем с собственным кабинетом. И вот однажды Сэм, подбирая свой личный персонал, обнаружил среди прошедших самый строгий отбор женское имя. При первой же встрече он выбрал именно ее.
Теперь ей было двадцать пять лет. Она не была наложницей Сэма, хотя мало кто в форте поверил бы в это.
Он видел, что ее что-то беспокоит. Он знал ее лицо так хорошо, что мог замечать на нем мельчайшую деталь. Когда она смотрела на Захарию, на лбу ее пролегала складка, а лицо приобретало слегка неуверенное выражение.
Сэм взглянул на часы.
— Сорок секунд, — сказал он и оттолкнул кресло. Все находившиеся в комнате следили за ним.
Сэм потянулся к крышке ящичка, установленного в стене рядом с экраном, но его остановило гудение телевизора Сигны.
— Это вас, Сэм, — сказала она. — Хейл.
Он снова нажал кнопку, закрыв экран и пошел через комнату.
— Вы один, Сэм?
— Нет. Подождите, я переключусь на наушники.
Лицо на экране дернулось. Затем, по сигналу Сэма, оно исчезло, и в ушах его зазвучал голос Хейла, который больше никто не мог услышать.
— Прорыв, — резко сказал Хейл.
— Большой?
— Очень. Они уже захватили несколько наших орудий и направляют их на нас. Через пять минут будет захвачен верхний двор. Сэм, я думаю, что нас кто-то предал. Они не могли знать, как действуют игольчатые орудия. Но они знают.
— У меня здесь Захария, — сказал он в передатчик. — Приходите. — Он снял наушники и сказал пленнику:
— Ваша минута истекла.
Захария колебался. Потом сказал:
— Я буду говорить с вами наедине, Сэм, и здесь никого не должно быть.
Сэм открыл ящик стола, достал плоский пистолет и положил его на дрожащий стол.
— Вы будете говорить сейчас, Захария Харкер, или я застрелю вас. — Он поднял пистолет и прицелился в лицо бессмертного.
Захария молчал. Издалека, приглушенный стенами, донесся пронзительный вопль игольчатой пушки. Удар, гром, долгий треск.
Захария сказал:
— Лучше позвольте мне поговорить с вами наедине, Сэм.
Колебание Сэма было недолгим. Он знал, что потрясен больше, чем подозревал, иначе он никогда не поддался бы на блеф. Но вот он медленно опустил пистолет и кивнул.
Сигна встала.
— Вы свободны, — сказала она охранникам.
Те повернулись и вышли. Сигна вопросительно взглянула на Сэма:
— Мне тоже уйти?
— Нет, — твердо ответил Сэм.
— Сэм… я лучше пойду, — голос ее звучал несколько неуверенно. Но тут заговорил Захария.
— Останьтесь, пожалуйста, — сказал он. Она бросила на него неуверенный взгляд.
Сэм следил за ними, опираясь руками на стол. Бомбардировка продолжалась. Время от времени воздух раздирали вопли снарядов игольчатых орудий.
— Хорошо, — сказал он. — Так что же, Харкер? Говорите быстрее, я тороплюсь.
Захария, руки которого были по-прежнему в наручниках, пересек комнату и посмотрел в окно на отдаленное море.
— Идите сюда, — сказал он. — Я вам хочу кое-что показать.
Сэм прошел по дрожащему полу и нетерпеливо спросил:
— Что? Что покажете? — Он остановился рядом с бессмертным на безопасном расстоянии — осторожность стала его второй натурой — и посмотрел в окно.
— Я ничего не вижу.
Захария просвистел начальные такты «Лили Булеро».
В комнате раздался грохот.
Сэм, чувствуя головокружение и задыхаясь, не мог понять, что происходит. «Игольчатый луч, — подумал он. — Но тогда вся комната должна была расколоться». Между тем, только он один стоял, тяжело дыша, прислонившись плечом к стене.