Лицо Хейла сменилось лицом Захарии Харкера. Потребовался бы сверхопытный глаз эксперта, чтобы уловить мельчайшие несоответствия, выдававшие тот факт, что это был синтез звуковых и световых волн. Даже Захария, глядевший на экран, не мог отрицать, что говорит он: каждый слышимый им звук и каждое движение были естественными.
Синтетическая речь была триумфом семантики. Для Сэма было типично, что он, пускаясь в опасную авантюру, не только очищал себя и Хейла, но и заботился о далеко идущих планах колонизации. Харкер представил Сэма Рида — тот появился на экране и скромно встал за продолжавшим речь бессмертным оратором — как общественного деятеля и филантропа, который делает возможным колонизационный крестовый поход.
Сэм Рид, человек из народа, короткоживущий, но далеко видящий, поведет своих товарищей к успеху за Робином Хейлом в великом крестовом походе. Будущее расы — на поверхности Венеры. Даже Харкеры, сказал Захария, в конце концов были убеждены, видя решимость Сэма и Хейла. Впереди — великое начинание. Скоро начнутся испытания и отбор добровольцев. Пер аспера ад астра!
Он говорил об опасностях. Вдавался в подробности, тщательно подбирал каждое слово. Он говорил о загнивании в башнях, о растущей расовой неполноценности, об уязвимости перед болезнями. И что самое важное — люди перестали расти. Будущее человечества — не в башнях. Великая цивилизация Земли не должна найти свой конец под морями плодородной планеты. Ад астра!
Лицо Захарии исчезло с экрана, и вперед выступил Сэм, чтобы докончить дело. Нервный и глубоко обеспокоенный под внешним спокойствием. Сделав решающий шаг, он мучался сомнениями. Что сделают Харкеры, когда обнаружат, как фантастически их обманули? Как явно их глубочайшее убеждение было извращено и обращено против них перед всеми башнями и в их же собственных словах! Они уже, должно быть, действуют: семьи умеют действовать быстро, когда это необходимо. Но что они сделают, Сэм не мог догадаться. С экрана он говорил со спокойной убежденностью. Он подчеркнул, что все имеют возможность присоединиться к крестовому походу, если не физически, то материально. Он красочно описал все трудности, все опасности, подчеркнув, что в добровольцы должны идти лишь самые храбрые. Под конец он сделал эффектное заявление: — Смотрите!
На экране появилось туманное изображение джунглей, с захватывающей быстротой поднимавшихся к зрителю. Кольцо бархатно-черной грязи усеивало лоскутное одеяло древесных вершин. Одно из колец приблизилось, и стала видна радужная змея, скользящая по черноте. Грязь расступилась, и челюсти грязевого волка сомкнулись за змеей. Взбалтывая грязь и крича, сражающиеся исчезли из поля зрения, и бархатный бассейн снова застыл, только круги пробегали по нему, да розовые пузыри время от времени поднимались к поверхности и глухо лопались, и этот глухой звук был слышен во всех башнях.
Сэм поблагодарил аудиторию. Он попросил слушателей потерпеть еще несколько дней, пока будет сформирована первая отборочная комиссия. Он заметил с высокомерной скромностью, что надеется заслужить их доверие служением им и Вольным товарищам, которые передали ему все дела, а сами сражаются на поверхности, в джунглях. Мы все, закончил Сэм, станем скоро свидетелями этой борьбы, и люди, а не чудовища заслужат наши симпатии в смелой попытке завоевать Венеру, как наши предки некогда завоевали Старую Землю.
Семьи ничего не предпринимали.
Это беспокоило Сэма больше, чем любые возможные действия. Потому что ему не с чем было бороться. В глубине души он не доверял тишине. Все попытки проинтервьюировать кого-нибудь из бессмертных по этому вопросу, занимавшему умы, ни к чему не привели. Они улыбались, кивали, но отказывались давать интервью — пока.
В конце концов, говорил Сэм, что могут сделать Харкеры? Заявить во всеуслышание, что великолепная новая игрушка может оказаться опасной? Что нельзя дать ребенку погремушку, а потом отобрать ее, не вызвав при этом громкий рев? Люди башни были опаснее детей, и они привыкли опираться на уверенные руки. Уберите опору — и можно ждать неприятностей.
Он знал, что выиграл лишь гамбит, но не всю игру. Однако У него было слишком много дел, чтобы беспокоиться о будущем. Сейчас важно осуществить эту аферу, а там посмотрим.
Как это ни парадоксально, Сэм полагался на опыт Харкеров.
Они утверждали, что его план потерпит крах. Сэм был уверен, что они правы. Логист, правда, считает, что колонизация удастся, а Логист, как правило, не ошибается. Разве может ошибаться машина? Сэм знал, однако, что она ошиблась — и очень грубо — в его собственной оценке. Поэтому он и не доверял прогнозу.
Единственное, что ему оставалось, — это застраховаться от неудачи. Сэм охотился за большими деньгами. Публика хотела покупать, и он продавал, продавал…
Он продал триста процентов акций.
После этого он должен был потерпеть крушение. Если он вложит деньги в развитие поверхности, ничего не останется ему. Да и как мог он выплачивать доходы по тремстам процентам акций?
Но на бумаге все выглядело прекрасно. В поисках новых источников растущая культура поднималась из-под поверхностей морей, стряхивала воду с гигантских плеч, большими шагами устремлялась на сушу. А следующая цель — межпланетные и межзвездные путешествия. Ад астра — великолепный сон, и Сэм выкачивал из него все, что можно.
Прошло два месяца. Розата, как и прочие плоды успеха, упала ему в руки. Сэм закрыл все три своих квартиры и вместе с Розатой нашел новое место, полное неслыханной роскоши. Его окна открывались на гидропонический сад, цветущий так же щедро, хотя и не так опасно, как джунгли над головой. Из этих окон он мог видеть огни башен, где под его дудку танцевал каждый человек. Это мегаломаниакальное великолепие, полное параноидного блеска, было подобно сну.
Сэм еще не осознавал этого, не оглядывался назад. Он вертелся все быстрее и быстрее, следуя за событиями, выходившими из-под его контроля. Если бы у него было время остановиться, подумать и подвести итоги… Но времени у него не было.
Розата сидела у его ног на низкой скамеечке, наигрывая на арфе, когда наступил момент прозрения. Складки ее сине-фиолетового платья веером лежали на полу, нежная голова склонилась над лирой.
"О медленно, медленно встала она и медленно подошла к нему…" — сладко выпевал ее льющийся голос строки старой баллады. Внезапно пение Розаты было прервано сигналом телевизора. Сэм неохотно встал.
Розата не подняла головы. Она сидела совершенно неподвижно, как будто звук вызова заморозил ее. Затем, не поднимая глаз, она тронула струны лакированными ногтями и пропела последнюю строчку: "Юноша, я думаю, ты умрешь…"
Экран телевизора прояснился, когда Сэм нажал кнопку, и лицо, появившееся на нем, чуть не заставило его отшатнуться. Это было разгневанное лицо Кедры Уолтон. Черные локоны развевались, как волосы Медузы, когда она придвинулась к экрану. Она, должно быть, разговаривала с кем-то в глубине, ожидая, когда Сэм ответит на ее вызов. Гнев ее был направлен не против Сэма, он это понял по интонациям ее голоса.
— Сэм Рид, ты болван! — без всякого вступления заявила она. Египетское спокойствие исчезло с ее тонкого и презрительного лица. — Неужели вы в самом деле думали, что вам это удастся?
— Обязательно удастся, — заверил ее Сэм, как всегда уверенный в себе.
— Бедный глупец! Вы никогда раньше не имели дела с бессмертными. Наши планы действуют медленно, мы можем себе это позволить! Но вы, конечно, не думали, что Харкер позволит вам остаться в живых после того, что вы сделали? Он…
Голос за ней произнес:
— Позвольте мне говорить самому, Кедра, дорогая, — с экрана на Сема взглянуло гладкое, лишенное возраста лицо Захарии. Глаза его были задумчивы. — В чем-то я вам должен быть благодарен, Рид, — продолжал голос бессмертного. — Вы были умны. У вас оказалось больше ресурсов, чем я ожидал. Вы заставили меня поднапрячься, а это большое удовольствие. К тому же вы сделали уязвимым Хейла и весь его честолюбивый проект. За что я и хочу вас отблагодарить. Я люблю воздавать должное.