В результате Сэм оказался, хотя бы временно, недосягаемым для частной полиции. Он делал шаги для укрепления своего положения. Он искал более основательную поддержку против Харкеров, чем непредсказуемое поведение толпы. Его козырной картой была Сари. Сари Уолтон, наполовину Харкер по крови, психически ненормальная. Как это может ему помочь, он пока не знал.
В архивах было очень мало материалов о бессмертных — только статистические данные, имена и краткие биографии. Конечно, благодаря своей жизни бессмертные избегали множества стрессов, которые приводили короткоживущих к неврозам. Но что, если их длительная жизнь вызывает новые стрессы, которые не может себе представить нормальный человек?
Сэм искал и думал, думал и искал. Он испробовал множество путей, но все они вели в тупик. Наконец, он обнаружил малозаметный фактор, который выглядел многообещающим. Он не был окончательным, он лишь указывал на нечто любопытное.
Цикл воспроизводства бессмертных был очень любопытен. У них были периоды плодовитости, обычно разделенные интервалом от пятидесяти до семидесяти пяти лет и охватывающие короткое время. Ребенок двух бессмертных всегда оказывался бессмертным. Но дети эти были очень слабыми. У них был очень высокий уровень смертности, и большинство из них почти всегда росло под стеклом.
Сэм обнаружил, что в год рождения Сари Уолтон в семье Харкеров родился мальчик по имени Блейз. Эти два ребенка были единственными выжившими потомками бессмертных из башни Делавэр за этот период.
И Блейз Харкер со временем исчез.
Со все возрастающим интересом Сэм изучал записи, отыскивая объяснения того, что могло с ним случиться. Даты смерти не было. Обычные записи об образовании, должностях и предприятиях неожиданно обрывались примерно семьдесят лет назад. После этого ничего не было.
— Вот что нужно сделать, — сказал Вольный товарищ, отступая на шаг от прибора. — Вот, смотрите.
Сэм неуверенно пересек падающую палубу и склонился к окуляру. Он чувствовал себя полупьяным в необычной атмосфере движущегося корабля, ощущая на лице влажный ветер. Так много открытого пространства вокруг! У выросшего в башне даже легкий ветерок вызывал тревогу, не то, что свежий ветер на поверхности.
Молочно-белая вода расстилалась вокруг них под молочным небом. На берегу большой корпус разрушенного форта, казалось, пошатнулся под натиском овладевших им джунглей. Из-за зарослей доносился постоянный гул, в котором различались отдельные крики, визг, рев невидимых животных. Море шумно льнуло к бортам корабля. Ветер свистел в ушах. Для рожденного в башне поверхность — труднопереносимое место.
Все прошло. Джунгли поглотили большие флоты и форты, морские гиганты затонули у своих причалов. Но они не раскололись, теперь это стало ясно. Они просто заросли водорослями, к бортам их прилипали ракушки, но прочный металл оставался невредимым.
Хейл и Сэм осматривали берега Венеры, где находились форты. Хейл знал эти форты, когда они еще жили. Он знал гавани, он и сейчас мог перечислить порты и суда враждебной стороны. Два первых корабля, поднятые ими, были вполне пригодны для плаванья. В голосе и в глазах Хейла появился энтузиазм.
— На этот раз нас не загонят под империум, — говорил он Сэму, хватаясь за перила и морщась, когда брызги ударяли ему в лицо. — На этот раз мы будем вертеться, чего бы нам это ни стоило.
— Дорого обойдется, — напомнил ему Сэм. — Больше, чем у вас есть. Больше, чем мы сможем получить, если только не предпримем что-нибудь смелое.
— Что именно?
Сэм задумчиво посмотрел на него, размышляя, пришло ли время открывать свои замыслы. Он уже несколько недель скрытно действовал, шаг за шагом ведя Хейла к решению, которое тот немедленно отверг бы при первом ознакомлении.
Сэм применял к текущим проблемам точно такие же методы, которые он применял почти инстинктивно, когда очнулся в переулке, ощущая запах сонного порошка. За эти несколько недель он прошел школу, не меньшую, чем за всю свою предыдущую жизнь.
Вспоминая метод, примененный к доку Малларду, Сэм тщетно пытался найти какую-нибудь хитрость, годную для Харкеров. Существовала параллель между оружием, которое находилось в руках Сэма, и тем, которое люди могли использовать против поверхности Венеры. В обоих случаях единственно пригодное оружие было слишком слабым, либо слишком сильным. Полное уничтожение не годилось, но единственная альтернатива оставляла соперника, по существу, не задетым.
Сэм знал, что он должен либо отказаться от своих замыслов, либо предпринять решительный шаг, который будет означать полный успех или полное поражение.
— Хейл, — резко сказал он, — если мы хотим получить достаточное количество кориума для колонизации поверхности, мы должны сделать что нибудь такое, что никогда не делалось. Мы должны сбросить бомбы на башни.
Хейл взглянул на него и рассмеялся.
— Вы шутите!..
— Может быть, — Сэм пожал плечами. — Вы знаете что-нибудь получше?
— Я не знаю ничего хуже, — голос Хейла звучал резко. — Я не убийца, Рид.
— Вы были Вольным товарищем.
— Это совсем другое дело.
— Вы сражались по приказу башен. Проигрывая, башни откупались кориумом от угрозы бомбардировки. Вероятно, бомбардировка была блефом. Ни одна башня в действительности ей не подверглась. Я тоже предлагаю блеф. Семьи будут знать это. Мы будем знать, но мы перехитрим.
— Каким образом?
— Что мы теряем? Преимущество на нашей стороне: они могут потерять все, мы можем все выиграть.
— Но они знают, что мы не осмелимся на это. Население даже не воспримет нашу угрозу серьезно. Вы знаете жителей башен. Они инертны. Их невозможно убедить, что мы собираемся бомбить. Они просто посмеются над нами. Раса изжила страх перед опасностью. Мы должны будем разбомбить одну башню и убить тысячи людей, прежде чем сумеем их убедить, что говорим серьезно.
— Я не уверен в этом, — прервал его Сэм. — Мы все еще человеческие существа. Правда, уже много поколений не было ни войны, ни ее угрозы, но люди по-прежнему просыпаются в страхе перед нападением, как первая обезьяна, решившаяся оторваться от ветки дерева. И ноздри людей по-прежнему раздуваются в гневе, потому что раньше им нужно было дышать, когда рот их был полон вражьей плоти. Не думаю, что мы совершенно изжили свои страхи.
— Я не сделаю этого, — коротко сказал Хейл. — Это уже слишком. Тут нет вопроса…
Угроза, впервые прозвучавшая с экрана, была не менее поразительна, чем сама бомба. На всех башнях на мгновение наступила мертвая тишина. Потом ропот. Потом смех.
Хейл был частично прав. Никто не поверил в угрозу возобновления флота. Само существование колоний зависело от поддержки башен. Кто же осмелится бомбардировать свой источник снабжения? И даже если они окажутся такими безумцами, в первые минуты каждый житель решил, что угрозе подвергнется какая-нибудь другая башня, но не его собственная.
И тогда Сэм с общественных экранов назвал башню — Делавэр. Назвал время — сейчас. И цену — кориум.
Борьба началась.
У Сэма было оружие, которое он запас до начала своего блефа и которое придавало ему уверенность. Это было не очень сильное оружие, но это только означало, что он должен был искусно использовать его. Оно должно было принести успех. Это был пункт, после которого поворот назад становился невозможен.
Он отыскал Блейза Харкера.
В конечном счете борьба сводилась к конфликту двух человек — Захарии и Сэма. Семьи бессмертных правили башнями. Харкеры давали пример всем семьям, Захария был главой клана Харкеров.
Захария мог отдавать, а мог и не отдавать себе отчет, где находится центр напряжения, но Сэм знал это. Он поставил на карту все, и тщательно разработал свои планы. Он перехитрил Захарию.
Он сознавал, что семьи, вероятно, составляют свой план. В прошлый раз они действовали до самого последнего момента, и в результате Сэм был сметен, как щепка. На этот раз все будет по-другому.