— Растения на Земле никогда не росли так быстро, как на Венере. Сейчас это плохо, но когда мы посадим культуры полезные, это станет преимуществом. Можно получать урожай за двадцать дней. — Он покачал головой, довольно посмеиваясь.
— Если сумеем уничтожить дикие растения.
— Есть лишь один путь — выдергивать их. Хотя можно попробовать сажать дикую яблоню. Дикая яблоня устоит даже против венерианской растительности. Послушайте, почему бы вместо того, чтобы пичкать почву ядами, не испытать дикую яблоню.
— Проверю, — Хейл пожал плечами. — Спасибо. Нет ли еще идей? Или это против ваших правил?
Логист рассмеялся.
— Чепуха, я могу делать такие предположения. Они не изменят будущего — кто-нибудь все равно догадается использовать дикую яблоню раньше или позже. Я не должен вмешиваться лишь в большие проблемы. Они могут в данный момент казаться незначительными, но я-то знаю. — Он посмотрел через груду сваленных стволов в сторону берега.
Далеко за заливом находился материк, где стоял похожий на утес старый форт Думпен. Сейчас на его изъеденных, одетых лишайником стенах была заметна активность. От материка к острову, туда и обратно спешили многочисленные корабли.
— Что происходит? — спросил Кроувелл. — Восстанавливаете флот?
— Идея Сэма, — ответил Хейл. — Думаю, он боится, что я начинаю перехватывать инициативу. Я начал работы на островах без предварительного обсуждения с ним. И он сделал то же самое.
— Да? И что же он делает? — задумчиво спросил Кроувелл.
— Начал расчищать старый форт. Мы еще не готовы браться за второй материк. Впрочем, я думаю, что все в порядке. Думпен построен прочно. Я помню… — он тоже посмотрел на берег, по лицу его пробежала легкая тень. — Там находится дежурный гарнизон. Джунгли всегда готовы поглотить нас, если представится случай. Растения… и животные. Но тогда башни снабжали нас оборудованием: ультрафиолетовые батареи, тепловые лучи, кислота. Вольные товарищи всегда вели войну на два фронта: с другими компаниями и с джунглями.
— Может, Сэм откусил слишком большой кусок и не может его проглотить? — спросил Логист.
— У него есть оборудование и люди. Очистив форт, он сможет двинуться дальше, вглубь материка. Пока он этого не хочет. Он говорит, что использует форт как вспомогательную базу и двинется к архипелагу навстречу мне. Это сбережет время — работа с обоих концов островной цепи. Неплохая идея!
— У него достаточно людей?
— Достаточно… но не очень много. У нас здесь пять тысяч, но нам надо держать резерв на всякий непредвиденный случай: джунгли есть джунгли. Мы ожидаем пополнение, но пока нам еще негде его разместить.
— Ссор еще нет? — спросил Кроувелл. Хейл пристально взглянул на него.
— Ожидаете неприятностей?
— Не думайте, что это мое предсказание, сынок. Пять тысяч людей, занимающихся тяжелой работой, и все ждут обещанного бессмертия. Их нельзя вечно держать в ожидании. Может начаться ад.
— Что вы знаете об этом деле с бессмертием? — спросил Хейл, оглядываясь.
Логист только улыбнулся.
Хейл смотрел на берег, где яркие вспышки пламени очищали стены старого форта. Он сказал:
— Сэм утверждает, что можно получить бессмертие, подвергаясь радиации на Венере. Мы же родились на Земле.
— О, на Земле было немало радиации как раз перед взрывом, — сказал Кроувелл.
— Будут неприятности. Это может случиться и здесь. Люди в тот раз оставили Землю и прилетели на Венеру. Если это случится снова…
— Похоже на рака-отшельника. Когда он перерастает свою раковину, то выползает из нее и находит другую. Многое может сделать раковину тесной. Например, быстрый рост населения — так и случилось на Земле. Эти люди… — Кроувелл нахмурился и махнул рукой в сторону рабочих. — Возможно, они и переросли башни, хотя и не знают этого. Человеку многое нужно.
— Вы останетесь в колонии? — спросил его Хейл.
— Да, на время. В глубине души я все же фермер. А что?
— Вы бессмертный. И я тоже. Короткоживущие… нельзя близко сойтись с ними, если вы бессмертный. Семьи башен… Сэм… Вы единственный близкий мне человек на Венере.
— Мы оба провели лучшую часть своей жизни под открытым небом, сынок, — сказал Кроувелл. — И ноги наши ходят по доброй коричневой почве. Не самую долгую, но лучшую часть жизни. У меня была Земля, у вас — Венера, но это одно и то же. Я знаю, что вы имеете в виду. Я хорошо чувствую себя рядом с вами, хотя вы иногда и поступаете по-дурацки.
Они снова посмотрели на рабочих. Потом, следуя своей мысли, Хейл сказал:
— Нам придется милитаризироваться. Это предложил Сэм, но я и сам подумывал об этом.
— Они не выглядят слишком опасными, — ответил Кроувелл, рассматривая ближайших людей.
— Дело не только в них. Нам вообще нужна военная организация, военная дисциплина. Как в строгих компаниях, хотя и на иной лад. Нужна военная форма и все прочее.
— Вы так думаете?
— А как же иначе? Если отобрать у человека свободу, нужно дать ему что-то взамен, пусть это даже будет похоже на подкуп. Если он не может носить непрактичный целофлекс — здесь это невозможно — так дайте ему хотя бы красивый мундир, знаки отличия, организуйте его отдых — спортивные сооружения и прочее. Этого, разумеется, недостаточно, но все вместе, вкупе с обещаниями бессмертия, это отдалит взрыв. С Вольным Товариществом было по-другому: мы знали, зачем объединялись, и не ждали вознаграждения, потому что эти цели и такой образ жизни были нам по душе. А нынешние добровольцы — совсем другое дело. Милитаризация может дать сильный психологический эффект. — Хейл внимательно посмотрел на Логиста. — Я думаю, именно поэтому Сэм предложил эту идею. Хотя… хотелось бы знать его истинные мотивы, его планы на будущее.
— Еще узнаете… — засмеялся Кроувелл.
Хейл поддел ногой хрупкое, длиной в фут тело жука и проследил, как оно полетело к груде других дохлых жуков, подготовленной к уничтожению. Одним из первых результатов опрыскивания острова был шуршащий дождь жуков, подобно радужному граду, падавших с неба, с листвы. Некоторые из крупных жуков были способны оглушить человека.
— Вы должны мне сказать, — настаивал Хейл. — От этого зависит слишком многое.
— Ошибаетесь, сынок. — Голос Кроувелла внезапно стал резким. — Помнится, я уже говорил, что предвидение будущего не означает способности его изменять. Позвольте прочесть вам небольшую лекцию о предвидении.
Кроувелл подтянул пояс и воткнул мотыгу в дерн, рассекая плодородную темную почву. Он оставил свой шутливый тон.
— Правда заключается в том, что поверхностное течение событий ничего не значит. Вспомни большие приливы, но их можно заметить лишь после отлива и они слишком велики, чтобы их можно было изменить. Стена в море не остановит прилива: то, что его производит, будет продолжать действовать.
В XX веке на Земле многие понимали, что происходит. Они говорили об этом, говорили громко и часто. Это были люди, заслуживающие уважение общества. Им верили. Но этого оказалось недостаточно. Люди продолжали действовать в прежнем направлении. Так мы потеряли Землю.
Если вы предвидите будущее, вы должны остаться свидетелем, и не больше. Помните Кассандру? Она знала будущее, но заплатила за это дорогой ценой, никто не поверил. Предвидение автоматически снимает возможность нашего участия. Вы видите определенное уравнение… Добавьте еще один фактор — ваше участие, и уравнение изменится. А этот фактор не поддается учету.
Знаете, почему оракулы говорили загадками? Многие мудрецы прошлого умели предсказывать, но часто их предсказания не сбывались.
Допустим, перед вами две возможности. Вы можете завтра отправиться в башню Невада и заключить там сделку, которая принесет вам миллион кредитов. Вы приходите ко мне и спрашиваете, как поступить: ехать или оставаться. Я знаю об этих Двух возможностях, но руки мои связаны, потому что оба результата зависят исключительно от ваших личных мотивов и реакций. В ситуации «А» вы отправляетесь в башню Невада, не посоветовавшись со мной, отправляетесь в определенном настроении, с определенными реакциями, зафиксированными в вашем мозгу. Действуя в соответствии с ними, вы получаете миллион кредитов. Но вы советовались со мной. Я сказал вам, допустим, поезжайте в Неваду.