— Прежде всего нужно отыскать субсонорный излучатель, — напомнила Клайа, не переставая дрожать. — Если Клеф боится оставаться в доме, ей лучше пойти погулять. Признаюсь, сейчас общество Клеф меня только раздражает.
— Мы могли бы отказаться от дома! — исступленно закричала Клеф. — Пусть Холлайа забирает его себе! Чтобы искать, нужно время, а вы столько не выдержите…
— Отказаться от дома? — переспросила Клайа. — Да вы с ума сошли! Отменить все разосланные приглашения?!
— В этом не будет нужды, — сказал Омерайе. — Мы найдем излучатель, если все примемся за поиски. Вы в состоянии помочь? — он вопросительно посмотрел на Оливера.
Усилием воли Оливер заставил себя преодолеть бессмысленный, панический ужас, который волнами распространялся по комнате.
— Да, — ответил он. — Но как же я? Что вы сделаете со мной?
— Разве не ясно? — сказал Омерайе. — Заставим сидеть дома до нашего отъезда. Как вы понимаете, поступить иначе мы просто не можем. В данном случае, однако, у нас нет и оснований идти на более радикальные меры. Документы, что мы подписали перед путешествием, требуют от нас сохранения тайны, не больше.
— Постойте… — Оливер попытался нащупать какой-то просчет в рассуждениях Омерайе. Но это было бесполезно. Он не мог собраться с мыслями. Мозг захлебывался в безумном ужасе, который был везде, даже в воздухе.
— Ладно, — сказал он. — Давайте искать.
Коробочку нашли только под утро. Она была спрятана в диванной подушке, куда ее заткнули через разошедшийся шов. Не говоря ни слова, Омерайе взял ее и понес к себе. Минут через пять напряжение исчезло и благодатный покой снизошел на дом.
— Они не остановятся на этом, — сказал Омерайе, задержав Оливера у двери его спальни. — Нам следует быть настороже. Что касается вас, моя обязанность — позаботиться, чтобы вы до пятницы не выходили из дому. Если Холлайа попробует еще что-нибудь выкинуть, то советую немедленно поставить меня в известность. Это в ваших собственных интересах. Должен признаться, я не совсем ясно представляю себе, как заставить вас сидеть дома. Я мог бы сделать это крайне неприятным для вас способом, но мне хотелось бы ограничиться честным словом.
Оливер колебался. После того, как спало напряжение, он почувствовал себя опустошенным, сознание притупилось, и он никак не мог уразуметь, что ответить.
Выждав с минуту, Омерайе добавил;
— Здесь есть и наша вина — нам следовало специально обусловить в договоре, что дом поступает в наше полное распоряжение. Поскольку вы жили вместе с нами, то вам, конечно, было трудно удержаться от подозрений. Что если в виде компенсации за обещание, я частично возмещу вам разницу между арендой и продажной стоимостью дома?
Оливер взвесил предложение. Пожалуй, это немножко успокоит Сью. Да и речь идет всего о двух днях. И вообще, допустим, он удерет — какая от этого польза? Что бы он ни сказал в городе, его прямым ходом отправят в психиатрическую лечебницу.
— Ладно, — устало согласился он. — Обещаю.
Наступила пятница, а Холлайа все еще не напоминала о себе. В полдень позвонила Сью. Оливер узнал трескучий звук ее голоса, хотя разговаривала с ней Клеф. Судя по звуку, Сью была в истерике: выгодная сделка безнадежно уплывала из ее цепких пальчиков.
Клеф попыталась ее успокоить.
— Мне жаль, — повторяла она каждый раз, когда Сью на минутку переставала трещать. — Мне действительно очень жаль. Поверьте мне, вы еще поймете, что это неважно… Я знаю… Мне очень жаль…
Наконец она положила трубку.
— Девушка говорит, что Холлайа уступила, — сообщила она остальным.
— Никогда не поверю, — решительно сказала Клайа.
Омерайе пожал плечами.
— У нее почти не осталось времени. Если она намерена действовать, то попытается уже сегодня вечером. Надо быть начеку.
— Нет, только не сегодня! — В голосе Клеф прозвучал ужас. — Даже Холлайа не пойдет на это.
— Дорогая моя, по-своему Холлайа так же неразборчива в средствах, как и вы, — с улыбкой заметил Омерайе.
— Но… неужели она станет нам пакостить только за то, что не может сама жить в этом доме?
— А вы думаете, нет? — спросила Клайа.
Оливеру надоело прислушиваться. Пытаться понять их разговоры — дело безнадежное. Но он знал, что, какая бы тайна ни крылась за всем этим, сегодня вечером она, наконец, выплывет наружу. Он твердо решил дождаться заветного часа.
Два дня весь дом и трое новых жильцов пребывали в состоянии нарастающего возбуждения. Даже прислуга нервничала, утратив обычную невозмутимость. Оливер прекратил расспросы — от них не было никакой пользы, они только вызывали замешательство у жильцов — и выжидал.