Финалом всех этих размышлений, как Дана ни крутила, стала неприятная мысль о каком-то инциденте, возможно, аварии, бытовой травме или случайном ранении. Вот почему она отправилась в Вашингтон лично, а по пути запросила у навигатора список больниц, в которые могли увезти Пита. Благо, что людей с правительственной страховкой обычно доставляли в строго определенные клиники и объехать их несложно за полдня. Дана в очередной раз удивленно взглянула на запястье. Было непривычно видеть бездействующим тоненький браслетик проекционного смартфона (смарт-серьги она не любила), так привычно служивший незаменимым помощником в любых делах. Сейчас он служил только украшением, не более.
Дана понимала, что «объехать» – на три порядка дольше, чем «обзвонить», даже в Вашингтоне, компактном и тихом после Нью-Йорка, но побороть свою странную настороженность не могла.
«Но ведь ничто не мешает компьютерам клиники передать в Сеть информацию, что кто-то лично интересовался Питом, – подумала Дана, въезжая на стоянку перед главным корпусом «Джексон Мемориал Хоспитал», – а значит, довести информацию до тех, кого я опасаюсь. Да и почему «кто-то»? Любой сканер мгновенно определит, кто я такая, стоит мне войти в холл клиники. Не биометрический FIF-сканер, так генный».
Машина самостоятельно нашла свободное место и припарковалась почти у входа. До пандуса, по которому к приемному отделению подъезжали кареты «неотложки», оставалось не больше пяти метров, только-только чтобы втиснуть сюда еще одну машину и оставить проезд. Дана почему-то отметила про себя этот момент и выбралась из авто. Надеяться на удачу она не привыкла, но сейчас надеялась именно на нее. «Джексон» был первым госпиталем, попавшимся на пути. Никакой гарантии, что Пита, если с ним не дай бог что-то случилось, привезли именно сюда.
Мисс Гершвин нервно поправила деловой жакет и решительно двинулась к стеклянным дверям клиники. Маячивший за тонированным стеклом охранник – при современном развитии автоматических систем безопасности скорее живая дань традиции, чем действительно необходимый сотрудник, – тут же вышел навстречу и вежливо улыбнулся. Справа от входа на стене коротко мигнул миниатюрный красный огонек FIF-сканера, и лицо охранника на секунду сделалось сосредоточенным. Все ясно – получал информацию о гостье. Дана притормозила и, удовлетворенно отметив изменения в гримасе охранника, проследовала к стойке регистратора. Страж вернулся в свой угол, явно недовольный. Что и говорить, когда рушатся даже минимальные надежды, это неприятно. Охранник определенно надеялся развеять скуку, перебросившись парой фраз с эффектной дамочкой из Нью-Йорка, а она оказалась экспертом АНБ. Ни тебе «Чем могу помочь?», ни «Позвольте ваш «ай-ди», а в ответ на удивленное «Разве FIF-сканера недостаточно?» многозначительно выгнуть бровь и загадочно сослаться на инструкцию о двойном контроле: «Столица, знаете ли, особый режим безопасности». Ну и, возможно, еще что-нибудь в этом ключе. Развлечение так себе, но все равно причастность к жизни по ту сторону стекла.
Дана всегда жалела охранников и сборщиков на конвейере. Работа не должна быть настолько скучной, лучше уж вовсе не работать. Впрочем, как ни отстаивали их права профсоюзы, и тех и других (и соответствующих профсоюзов тоже) с каждым годом становилось все меньше. Львиная доля заводов уже давно работала в автоматическом режиме – из персонала два-три контролера-наладчика и дежурный инженер, а охранники выполняли большей частью представительские функции. Вот как этот. Но и тут не все хорошо. Даже эти функции у них постепенно отнимают роботы-швейцары и портальные системы безопасности. Биометрический FIF-сканер, как можно понять из аббревиатуры, изучает отпечатки пальцев, рисунок сетчатки и «рельеф» лица, а заодно дистанционно считывает информацию с чипа социального страхования, вживляемого каждому гражданину сразу после рождения. Информация мгновенно передается в центральный банк данных, и часть ее с той же скоростью возвращается в «точку запроса». Не вся, а та, что подлежит разглашению. Так что фактически говорить охране с гостями не о чем. Полная деградация благородной профессии, а с ней и измельчание контингента. Как их не жалеть?
– Да, мисс Гершвин. – Едва Дана приблизилась к стойке, дежурный регистратор – брюнетка примерно одних с гостьей лет, но классических телесных пропорций – подняла заинтересованный взгляд.
Вряд ли ее в действительности интересовала цель визита этой вызывающе стройной для своего возраста дамочки из Нью-Йорка, но так уж полагалось по инструкции. Попробуй не улыбнись – все тут же будет зафиксировано в досье; компьютеры ревностно следят за поведением работников. Любое отклонение от программы – штраф, а слишком крупная сумма штрафных баллов – увольнение. Меры жесткие, но действенные. Все это Дана знала не понаслышке. Сама когда-то работала на таких условиях. С тех пор мало что изменилось, хотя программы явно улучшились и стали учитывать гораздо больше нюансов человеческого поведения.
– Привет, Лора. – Дана скользнула взглядом по бейджу регистраторши и дежурно улыбнулась. – Меня интересуют ваши новые пациенты. Не совсем новые, но… За последние четверо суток.
– Мужчины, женщины?
– Мужчины.
– Секундочку, мисс Гершвин. Вы не запрашивали через Сеть, это личное дело?
– Просто я была поблизости… – Дана замялась. – Впрочем, вы правы, Лора, это личное. Если человек, которого я разыскиваю, у вас, я хотела бы увидеть его как можно скорее. Вот почему я приехала лично… неофициально.
– Я понимаю, понимаю. – Лора кивнула. – Не волнуйтесь, мэм, если он здесь, я оформлю вам пропуск. У нас ведь не закрытая клиника, специального разрешения не требуется, только чистый «братский файл». А у вас он чище слезы.
Она спрятала улыбку, но так, чтобы Дана это заметила. Видимо, причина такого поведения крылась в словосочетании «братский файл». Шутка была довольно популярной, но считалась не совсем корректной, даже с криминальным душком. На самом деле так считали только обыватели. В АНБ, например, этот термин был вполне официальным выражением. Происходил он от сращения понятий «Большой Брат» и «файл Учета Правонарушений» с последующей «художественной ампутацией» лишнего. Знаменитое оруэлловское «Большой Брат следит за тобой» использовалось обычно критиками следящей спутниковой сети, а также правозащитниками, бессмысленно муссирующими тему вживленных чипов и повсеместного FIF-сканирования. С файлами тоже все было просто: их заводили в центральной федеральной базе на каждого гражданина и заносили в них все его прегрешения. Затем, в случае необходимости, эти сведения использовались в суде или, по согласию гражданина, при его приеме на работу – нечто вроде рекомендательного письма. Бывало, по совокупности накопленных проступков граждан привлекали к судебной ответственности. Споры по этой теме даже вышли на уровень Конгресса: правомерно ли такое «сложение нарушений» и есть ли у них срок давности?
Тема была, конечно, скользкая, но ничего особенного. Ничего такого, чтобы делать заговорщицкое лицо и понижать голос. Впрочем, все это было смешно с точки зрения штатного эксперта АНБ, а не обывателя. Скучающим налогоплательщикам хотелось «жареного», «соленого», «клубнички», «чернухи»… да чего угодно, лишь бы не скучать.
Дана в мыслях пожалела и обывателей. Им не легче, чем охранникам. Ведь, если вдуматься, из чего состоит их жизнь? Из вялотекущей работы, искусственных гамбургеров, сериалов с шутками ниже пояса, надуманных сенсаций в Сети, обсуждения идеологических штампов вроде «политкорректности» или «американского пути» и бесконечных судебных тяжб по любому поводу. Обыватели варятся на очень медленном огне, правда, с хорошими специями и в золотом котелке. Варятся и перевариваются. Мало о ком из них останется хоть какое-то воспоминание в памяти потомков. Они – единая стандартизованная масса. Образцовая нация усредненного счастья.