Огромный ангар "трофейщиков" выделялся среди прочих зданий своей мрачностью. Судя по не сменившейся вывеске, старому тотему, с облезлой краской на стальных дверях, и тяжелому запаху формалина - здание сменило постояльцев, но не вид деятельности.
В глубине широко раскрытый створок, Косяка встречал сгорбленный старик, что слеповато щурясь от яркого солнца, недовольно ворчал пока он проходил во внутрь.
- Как быстро-то за своими примчался, неужели жалко для трофеев? Тела молодые, потроха свежие, за такие хорошую цену дадут...
- Тебе трупов мало что ли? - Косяк недовольно блеснул глазами, - Так скажи, там с морозилки еще натаскают...
- То уже не то. Слишком долго было мертвыми. Для пересадки уже отмерло большинство полезных клеток...
- Так в чем дело, скажи Юргану, так на будущее, будем вас впереди строя пускать, набьете себе с запасом, сразу всех и маринуйте в свои контейнеры, а мы постоим, посмотрим сбоку.
Бросив на Косяка сумрачный взгляд, старик криво усмехнулся, но промолчал.
Не любовь и брезгливость окружающих были для него и людей его профессии не в новинку. «Трофейщики» или как их называли за глаза, "трупоеды", были теми кто были всегда рядом со стаями. Ведь именно от воинов, вернее их тел зависело благополучие этой непопулярной гильдии. По сравнению с земными профессиями, они были что-то среднее между хирургами и патологоанатомами, но в отличии от своих земных коллег, эти не были заинтересованы в выживании пациентов. И если вождь не договорился с «трофейщиками» заранее, то после очередного сражения, выживших будет значительно меньше. Все тяжелые уйдут в холодные хранилища, в виде контейнеров с органами и частями тела в консервирующем растворе. Заготовленные контейнеры готовились для дальнейшей перепродажи или оставлялись для нужд стаи.
Ведь как бы ни люди не сторонились трофейщиков, но только именно они могли поднять на ноги те полутрупы, что побывали в мясорубке сражения.
Используя мудреные коктейли дурно пахнущих медицинских препаратов и кибернетические комплексы, «трофейщики» творили чудеса. Обрубок человека, одной ногой уже стоявший в могиле, потерявший руки, ноги и имеющий половину тела, выходил из под рук этих умельцев почти как новенький. И по большому счету, то что у человека была половина органов от других донаров, никого не смущала. Только никто не любил говорить о том, что ему приходило прожить, оживая в застенках "трофейщиков"...
- Не сюда, твои в другом отсеке.
Старик дернул оторопевшего посетителя за плечо.
Вздрогнув, Косяк едва смог оторваться от открывшейся картины. Бесчисленные ряды прозрачных контейнеров, сложенных друг на друга в строгом порядке и по отдельным секциям. Везде строгий порядок, а внутри них свободно болтались опутанные полупрозрачными трубками части человеческих тел. И все это жило, пульсировало, дышало своей отдельной жизнью...
С трудом сдерживая рвущийся наружу завтрак, Косяк с трудом отвернулся и встретился с насмешливым взглядом.
- Ты что старый пердун, решил меня специально тут укатать своими достопримечательностями?! - прошипел недовольно Косяк, - так я тебя могу и сам на колбасу пустить...
- А я чего? Ты сам рванул и начал совать свой нос куда не следует. Я же сказал, что следующая дверь, а ты сюда поперся..., - испугано произнес старик, стараясь отгородиться от гостя посохом. Но в глазах противного старикана, Косяк видел гадливую радость, что, мол, получилось хоть в чем-то досадить и расквитаться за предложение идти первой линией.
- Ладно, старый хрыч, хрен с тобой. Спишем все на накладки культпросвета, но если еще один такой кульбит с твоей стороны, самого на макароны нашинкую. Понял?
Стрельнув взглядом обещанием, старик забормотал о том, что рано или поздно все станут его клиентами. Вначале все хорохорятся, бодрятся, и хамят, но на операционном столе у всех кровь одного цвета...
- Хватит гундосить. Куда идти-то?
- Куда, куда, за мной иди, торопыга, - проворчал старик, зашаркав по мрачному коридору.
Спустя несколько поворотов и спусков по широким лестницам, они очутились перед плотно закрытыми створками.
Посох в руках старика налился зеленым свечением. По бороздам древка пробежала волна света, и когда старик коснулся набалдашником двери, внутри толстых стен ожил массивный механизм отпирания.
С лязгом отпустив зажимы, двери секции больше походившей на тюремные запоры разошлись, и Косяк ступил в темный коридор.
Послушанная автоматика зажгла вереницу потолочные фонарей.
Прямой как автострада коридор, был не чем иным как общим проспектом, на который выходили решетчатые двери множества секций. И как только в коридоре разгорелся свет, внутри клеток зашевелились тени и послышались многочисленные стоны.